Самая страшная книга 2014 - Алексей Жарков

— Федор! Ты?!

— Ну, так я, кто ж еще.

— А мы вчера гуляли, знаешь ли. Худо мне нынче.

Рядом возник Макар и протянул барину большой кувшин.

— Ох ты! Давай! — вынимая руки из-под мышек, вскрикнул Николай. — Подтопи теперь. И пошустрее, поди, не май на дворе. Черт бы тебя подрал, Макар, со двора взял?! Ледяная же! Точно заморозить решил, подлец?!

— Никола, я к тебе не просто так, дела у нас тут в городе.

— Что там? — донеслось из кувшина.

— Немец наш, Миних, монаха призвал кастильского, большого мастера по чину отчитки бесов. Да и всяческих других наставлений на путь истинный. И не посмотрел, что католик. Принял в дом, как брата.

— И что?

— Собирается демона изгонять.

— Какого еще демона?

— А не знаешь будто? Поди, много чертей разных по городу рыщет, и не поймешь, за кого первым взяться. Такого демона, Полесов, которым ты рядишься, дурья башка. Зело докучает сие дело немцу, чиновников пугает, убытки приносит. А к нам императрица обещалась, что он скажет? Извини, матушка, тут дядька твой из могилы встал, людям покою не дает? Так?

— Отколь знаешь про монаха?

— Как же мне не знать, когда я сам, своими глазами оного видел. Капюшон на нем, даже руки укрыты, полы по земле волочатся. А с ним еще помощник, ученик его, видать. Науку перенимает. Тоже в капюшоне, только ростом выше и молчит все время. В мешки свои оба закутались, на латыни говорят с немцем, ни черта не поймешь.

— Так с чего ты взял, Федор, что эти два антихриста по мою душу?

— Мне ли не знать, по осени отправлял немец посла за море за иноверцем, мастером по части бесов. Посла мы с тех пор не видали, а эти двое тут как тут. Вот те крест, собираются из тебя душу вытрясти. Ловить тебя будут.

— Так я же не дух! Меня не отчитаешь.

— Не отчитаешь, это верно, зато можно колесовать иль на кол посадить.

Николай повесил кувшин на забор и, тяжело вздохнув, вернул руки под мышки:

— Что за охота тебе была, Федор, ко мне в такую рань тащиться, чтобы стращать почем зря? Вот скажи?

— Ты не понял, Николай, они взяться за тебя решили. Ты что в последний раз учудил? Ты хоть знаешь, на кого накинулся?

— А то! — довольно ухмыльнулся Николай.

— Вот мой совет. Ты, конечно, сам разумеешь, не батюшка я тебя наставлениями учить, но лучше кончай лиходеить. Если живот дорог.

— Спасибо, Федор. — Николай постучал ногой о ногу и, выдохнув кислое облако, добавил: — Приезжай в покров разговляться. А то и сейчас заходи, у нас еще много осталось. Давеча…

— Эх, Полесов, зря ты так. Дело говорю. Ну, как знаешь.

Федор запрыгнул в седло, потрогал уздечку на холке, звонко цокнул, дернул вожжи и дал коню шпоры. Николай отступил на шаг и попал сапогом во что-то мягкое.

— Макар! Разбери тебя нечистая! Ты и двор не убрал! Убью, скотина!

Губернатор настежь распахнул дверь кабинета и, громко стуча башмаками, подошел к окну, нетерпеливо выглянул во двор.

Такого замешательства, даже испуга, Миних не чувствовал давно. Инженер пяти армий, участник Войны за испанское наследство под знаменами принца Евгения Савойского, имевший боевой опыт военных походов в Европе, получивший в Германии чин полковника, а от Августа Второго в Польше — генерал-майора… этот человек чувствовал липкий холод в желудке при виде нищих у ворот его дома.

— Mein Got…[2]— прошептал он.

Улицу наполняло великое множество юродивых, богомольцев, гадальщиц, калек и уродов. Они окружили его дом и молча смотрели в окна. Возле фонаря, привалившись спиной к мусорной урне, сидел мальчишка в лохмотьях и, задрав голову, казалось, глядел прямо на Миниха. Вот только Миних видел парня давеча — мальчишка тогда был слеп.

Губернатор задвинул шторы, тут же раздвинул их — ничего не изменилось.

Во дворе один из стражников воткнул алебарду подтоком в землю и использовал ее как сошку — устроил на ней тяжелое ружье и целился в закрытые ворота. Его товарищ выглядел не так напряженно, он стоял по другую сторону дорожки, натирая тряпицей шип своей алебарды.

Слепой мальчик поднял руку и помахал. В этом простом жесте были лишь холод и угроза. На кисти не хватало двух пальцев.

Действительно ли я вижу их? Людей на улице? После появления в Петербурге испанского экзорциста со странным помощником Миних ни в чем не был уверен.

Толпа убогих у ворот неожиданно расступилась, и в образовавшийся коридор, словно в расчищенную мечами и щитами средневековых варваров кровавую колею, ступили два человека в монашеских одеждах. Темные силуэты, бездушные мятые балахоны, слежавшиеся в провале капюшона тени, в складках которых блестят глаза.

Приглушенный звук выстрела заставил Миниха вздрогнуть. Губернатор видел, как старая цыганка схватилась за живот и повалилась набок возле ворот, которые тут же облепили людские тела, налегли, опрокинули внутрь двора.

Экзорцист и монах медленным шагом приближались к крыльцу. Стражник, возившийся с ружьем, дернулся, словно его хлестнули по лицу, отбросил оружие, выпрямился и замер истуканом. Второй охранник повернулся к нему, перехватил алебарду двумя руками и размахнулся.

Топор ударил стражнику в лицо, и он упал. Но тут же попытался встать, заливая землю кровью. Через стекло Миних с ужасом увидел, что сделала с ним алебарда — одна сторона головы стражника была отсечена, болтались кровавые лоскуты плоти.

Экзорцист поднял руку — широкий рукав спал до запястья — и щелкнул пальцами. Стражник с алебардой снова размахнулся и свалил раненого с ног, проломив череп. Затем аккуратно положил топор на булыжник дорожки, воткнув острым обухом в шов, так чтобы полумесяц лезвия смотрел в мрачное небо, и, примерившись в рост, упал на него шеей.

У Миниха потемнело в глазах, горло перехватило.

Губернатор на обессиленных ногах добрел до стола, уронил себя в кресло и рванул ящик. Внизу истошно завопили, ритмично застучало, будто кто-то бился головой о стену. Он уже слышал поднимающиеся по лестнице шаги. Две пары ног в мягкой обуви.

— Безмерность грехов! Вонь греховности! Ее могу заглушить только костры! Haeretica pessimi![3]

Экзорцист вошел в кабинет и вперил в Миниха серебро глаз, прячущихся в темноте капюшона Следом появился монах: замер в дверях, глядя на лестницу, и смотрел до тех пор, пока крики, стоны и стук внизу не прекратились. К своему краткому удивлению — губернатора колотило от страха, мысли дробились — последнюю фразу экзорциста Миних не понял, хотя готов был поклясться, что знает каждое слово… знал.