Кодекс чести - Сергей Шхиян

Мы вошли в место Алиного заточения. Это было обычное подсобное здание, где, вероятно, останавливались не очень почетные гости. Решеток на окнах не было, как и других признаков узилища.

— Вот в ентой горенке она и жила, — объявил Петруша, открывая двери в довольно просторную комнату, обставленную скромной мебелью.

Я вошел и осмотрелся.

Никаких следов Алиного пребывания здесь, естественно, не осталось.

Комнату после отъезда гостей уже прибрали и выглядела она скучно и безлико, как номер районной гостиницы. Я сел в жесткое кресло, стоящее у окна, возле обшарпанного секретера.

Вдруг меня что-то подтолкнуло, и я зачем-то проверил все его ящики. Они были пусты, только в одном лежал небольшой листок бумаги. Я вытащил его и прочитал несколько коряво написанных печатными буквами слов: «Мне не боязно живу харашо ни абижают пишу на случий».

Петруша заинтересовался тем, что я рассматриваю, и подошел ко мне сзади.

Я повертел листок в руках, положил его в карман и направился к выходу.

— Что же ты, Петруша, говорил, что здесь царева ослушница живет, а здесь никого нету? — попрекнул я своего непутевого гида.

Лакей удивился моей тупости и еще раз терпеливо объяснил, что ослушницу третьего дня увезли солдаты, и она быть здесь никак не может. Вот ежели бы ее не увезли, то она была бы здесь, а раз ее увезли, то ее, стало быть, здесь и нету.

— Ну ты, братец, востер, — похвалил я Петрушину сообразительность. — И откуда что у тебя берется!

— Да я такой сызмальства! — с гордостью сообщил малый. — Здря что ли меня все почитают!

— Оно и видно, — восхитился я, — право слово, востер.

Чтобы не ударить лицом в грязь и еще больше подчеркнуть свою значимость, Петруша понес такой вздор, что я совсем перестал его слушать.

«Гостевой флигель» изнутри напоминал обычную хорошую гостиницу с двухкомнатными номерами. Нас с Антоном Ивановичем поселили в разные покои, чему я был, признаться, рад. Я поинтересовался у провожатого, кто еще кроме нас живет во флигеле. Оказалось, что гостей у губернатора, как обычно, много, и все помещения заняты. Впрочем, дом был невелик и, по моей прикидке, рассчитан всего человек на пятнадцать-двадцать.

— А где помещается Елизавета Генриховна? — спросил я лакея

— Это которая? — не понял «вострый малый». — Барыня что ли?

— Барыня.

— Так здесь барынь много, почитай которые не мужчины, все барыни.

— Та, что в черном платье ходит.

— Это страховидная которая? — уточнил Петруша.

— Эка у тебя, брат, все «страховидные», кто же у тебя красавица?

— Мамка!

— Это ты молодец, что мамку любишь. Так где страховидная барыня?

— А вот тута, — ответил Петруша, указывая на одну из дверей.

Мы вошли в мои «апартаменты», и я отпустил парня восвояси. Наши вещи были уже здесь, и я разложил их по полкам резного комода. Больше заняться было нечем. До обеда было еще без малого два часа, и я отправился посмотреть губернаторскую резиденцию.

Надо сказать, что граф Сергей Ильич содержал свой дом с размахом, и думаю не многим скромнее, чем в наше время областные губернаторы его ранга. Правда, жил он так не на генерал-губернаторское жалование и даже не на взятки, а на доходы от своих имений. Впрочем, и выборные главы современных администраций живут не на свою скромную зарплату из бюджета, а за счет коммерческих удач своих жен и родственников.

Резиденция чем-то напоминала мне обкомовскую резервацию времен победившего социализма. К своему удовольствию, я обнаружил в одном из флигельков прекрасно оборудованную бильярдную с двумя столами. Навстречу мне вышел приставленный к бильярдам человек, что-то вроде marqueur (маркера) и предложил составить партию.

Игра в бильярд, особенно русский, мне нравилась, и когда появлялась возможность, я с удовольствием играл, причем, смею надеяться, весьма прилично. Главные правила этой игры: представлять геометрию движения шаров и владеть искусством «отыгрыша», то есть не подставлять их под легкий удар противника. Это вполне соответствовало моим способностям, а точный удар — дело наживное.

Маркер выставил пирамиду и уступил мне первый удар. Я не стал мудрить и, привыкая к кию, разыграл самый простой вариант, разнес ее по всему полю. Пролетарий зеленого сукна, посмеиваясь, укатал меня минут через пятнадцать, легко взяв первую партию.

Играл он неплохо, но примитивно, реализуя только самые очевидные варианты. Я же, отдавая ему простые шары, выбирал только заковыристые и трудные, вызывая пренебрежительные усмешки своей явной глупостью у соперника. Мастер кия радостно клал в лузы подставки, считая меня то ли лохом, то ли придурком.

— А не сыграть ли нам, барин, на интерес, — предложил он, выиграв очередную партию.

— Сколько ставим? — поинтересовался я, рассчитывая узнать материальные возможности бедного крепостного.

— Давайте по рублику, а хотите, так можно и по сотенке.

— Ты что, ответишь такими деньгами? — удивленно спросил я.

— Играем не на запись. Выиграл — забрал. Так что, барин?

— А фору дашь? — слукавил я.

— Два первых подхода ваши.

— Да я с такой форой партию сделаю.

— Значит, такое ваше счастье, — насмешливо сказал он.

— Ну, тогда давай сыграем партейку, надеюсь, что потом не пожалеешь.

Я вытащил сто рублей и положил их против сотни маркера.

Начало партии вышло неудачным.

С первого удара я не положил ни одного шара правда, расставил их для второго. Дальше всё пошло само собой. Я остановился на седьмом, оставив стол в сложной позиции, без одной реальной подставки.

Маркер от моих успехов разнервничался и сумел забить только два шара, смазав третий. Я пошел на риск и вместо того, чтобы кончить партию простым шаром, опять начал «выделываться» и так заигрался, что чуть-чуть не проиграл всю партию. Последний мой восьмой шар у соперника пришлось вырывать с боем.

На следующую партию на «интерес» уже не оставалось времени, и я прекратил игру.

Маркер, глядя, как уплывают его кровные деньги, смертельно побледнел. Мне стало жалко мужика, и я вернул ему выигранный стольник.

— Сударь, ежели будет во мне нужда, только кликните, — бормотал он, с поклонами провожая меня до дверей. — Всегда к вашим услугам-с.

Я поторопился в большой дом, чтобы не опоздать к обеду. Такие «мероприятия» обычно проходят очень торжественно, и всякое отклонение от этикета хозяева воспринимают болезненно.

Однако оказалось, что общий обед сорвался: погуляв по дому, Сергей Ильич почувствовал себя утомленным и к столу не вышел. Его соратники низкого ранга разошлись по домам, и обед проходил в небольшой компании фрейлин, двух вице-губернаторов, доктора Вульфа и нас с предком. Я уже так привык к изыскам дворянских кухонь и прекрасному качеству продуктов, что перестал воспринимать каждую новую трапезу как чудо.