Честный обм(а)ен - Лила Каттен

единственный, наверное, тут практически улыбался словно торжествуя над ними, а судья старался не смотреть на нас вообще.

Он тут главный козел. Раздавал советы, не мешать людям вершить суд над реальными преступниками, а не занимать его время ерундой.

Неужели, Марк и его люди, каждого взяли за причинное место и поставили туда, где они должны быть?

Все шло стандартно в начале, а когда слово получил наш адвокат, тут и начался реальный суд.

Я даже не знаю сколько долгих часов мы просидели слушая.

Видео с камер наблюдения, которое было удалено, документы на то, что убийца был пьян, тесты на скорость, даже показания свидетелей и видео регистраторов.

Откуда все это?

Маму пришлось вывести для показа видео доказательств, а я просто отворачивалась, но осталась на месте.

Был перерыв, нас прожигали глазами все те, кто смеялся прежде, а сам виновник был белее смерти от страха.

"Так тебе подонок".

Оглашение приговора длилось не больше трех минут, но я перестала слушать после слов "Признан виновным".

Ему дали шесть лет тюрьмы. Подумать только. Их деньги не могли больше справляться? Или что?

Мои слезы, омывали все три года борьбы. Смывали боль, окрашивая нутро яркими, насколько это возможно, красками.

Маме стало плохо, благо врачи тут всегда на посту, а когда привели ее в чувство, она была готова вновь упасть в обморок от моих слов, подтверждающих реальность.

Федор Николаевич стоял в стороне будто это не он все чудо сотворил и отказывался от нашей благодарности даже словесной.

Я ушла в уборную и умыв лицо подумала о том, благодаря кому моя мама вновь улыбается, через всю боль потери, моя мама просто улыбается.

– Марк, – прошептала его имя и слезы потекли из глаз.

Горячие дорожки не прекращались, а я не спешила их стирать.

Помог, не обманул.

Как и обещали, нам вернут все деньги за суды этих лет, кредиты будут погашены и огромная моральная составляющая. Мы не стали отказываться от денег, они виновны и обязаны исправить хоть что-то. Все абсолютно уйдет на кафе, мы не потратим на иное ни копейки, а лишнее отправим в какую-нибудь организацию, что помогает детям, в общем там решим.

На все нужно время, но главное – это тот самый результат, что был так нужен нам.

Вышла в коридор, и дойдя до мамы вновь обняла ее.

Мы улыбаемся, по-настоящему, искренне.

Пока ехали в такси домой решили приготовить ужин и позвать наших спасителей мужчин к нам в гости на ужин. Ведь праздновать справедливость в ресторане, будет крайне глупо.

– Алло? Марк?

Я позвонила ему сразу по приезде. Чтобы он смог освободить время, ну или ответить отказом. В последнем я была просто уверена. Но мне так хотелось его увидеть и сказать мое спасибо не по телефону.

– Привет, София. Поздравляю.

– Спасибо, -голос звучал мучительно глухо, словно я боялась, только чего я не знала.

– Чем занимаешься? – так странно слышать подобные вопросы, ведь раньше, он по телефону отдавал приказы, а не интересовался мной самой.

– Только приехали домой с мамой и хотим приготовить ужин, для вас. Ну для Федора Николаевича и его помощников и…, – я не знала, как его пригласить. Боже, Елисеева потеряла дар речи, смех.

– Договаривай.

– И, если, ты не будешь сильно занят, то мы хотели, чтобы ты приехал тоже. Мама очень просила.

Зачем-то поспешно добавила я, потому что мой мозг в кисель превращается от него.

– Мама значит? Больше никто не хочет меня видеть, я правильно понял.

Вот же провокатор.

– Хочешь, чтобы я ответила тебе? – говорю тягучим медовым голосом.

– Попробуй.

– Я хочу, – шепчу ему ласково и с придыханием.

– Чего ты хочешь? – спрашивает с натяжкой.

– Это уже второй вопрос, Марк Игнатович, а я обещала ответить на один.

– Тогда у меня нет выбора, кроме как приехать и услышать его лично.

– Ну что ж, разумно. Буду ждать к семи.

– Договорились.

– Пока.

– До встречи, София.

Молчим, лишь дыхание в трубке, разносит наши невысказанные мысли…

– Спасибо тебе за все, – быстро отключаюсь.

Сердце стучит как у воробья, а руки дрожат. Вот это да!

Времени было очень мало и за два часа, мы успели приготовить пару салатов и запечь мясо с картофелем и овощами. Не знаю точного названия, но так делает это блюдо, только моя мама.

Сердце бешено стучало о ребра, когда стрелки на часах показывали, что уже скоро я увижу его.

Не знаю почему именно сегодня, именно сейчас я волновалась просто до ужаса. И оказалось, что вспотевшие подмышки – это не так страшно, в отличие от того, что волосы лежат не так, или платье не то.

Мама наблюдала за мной и посмеивалась, а я все больше не находила себе места.

Сейчас бы еще часы с кукушкой, тогда меня можно будет везти в больницу, потому что я прокричу «ку-ку» раньше нее.

– Дочка, ты влюбилась.

– Мам, не лучшее время для вопросов, я немного на взводе.

Стою в позе страуса завязывая высокий хвост, а он получается кривой уже в который раз.

– Это не вопрос, милая, это факт.

– Блин мам, заплети меня. У меня уже руки устали.

Игнорирую, намеренно, потому что боюсь самой себе признаваться в подобном. Хотя, куда спрятать то, что уже на поверхности?

Наверное, тут не страх самих чувств. Я боюсь, что они не будут ему нужны, хотя я вижу, как он нуждается в ласке, и мне почему-то кажется, что именно моей ласки он жаждет.

Наконец волосы уложены. Платье, там, где должно быть, а я в полном шоке. Мама накрыла целый пир, пока я сражалась с собственным отражением.

– Ма, вот это да. Ты даже меня удивила.

Смотрю на нее, а она и сама принарядилась, и даже губы подкрасила.

Так-так, что-то происходит. Не стану ее беспокоить, расскажет, если захочет, сама.

Наношу каплю парфюма и слышу звонок в дверь.

Мама спешит открывать, и я за ней.

Первым приехал Федор Николаевич с двумя букетами цветов. После юристы Петр и Евгений, с женами, а того, кто так был нужен мне все не было.

Звонить не стала, мама посматривала на меня с оптимизмом, а я становилась мрачнее тучи.

Все уже сели за стол. Я даже стала думать, что эти посиделки неуместны. Да и вообще много, о чем я успела подумать за эти полчаса.

Вновь звонок в дверь и сердце облепили бабочки.

Мама вышла со мной и, как только Марк появился на пороге, прилипла к нему в крепких объятиях. По лицу, на вид спокойного