Врата скорби. Следующая остановка – смерть - Александр Афанасьев

Все произошло так, как и предполагал Слепцов – не суетись, не ищи друзей – и друзья сами придут к тебе. Велехов как раз осваивал непривычный для него пулемет Фаркухара-Хилла, когда назначенный кашеваром вахмистр Степанков, подошел к хорунжему, переминаясь с ноги на ноги.

– Тебе чего? – Велехов поднялся, подпрыгнул, чтобы размять ноги. Непривычный, несерьезно выглядящий, с барабанным магазином наверху как у Льюиса пулемет оказался капризным, но мощным, поразительно мощным для такого небольшого веса. Единственный среди всех конкурентов – он мог стрелять с сошки полудюймовым патроном. И даже если считать, что британский полудюймовый патрон самый слабый среди всех конкурирующих аналогичного калибра – все равно, выходило очень и очень солидно…

Только вот плохо, что у них – уже три калибра на снабжении – русский, германский, а теперь и британский.

– Я зараз на рынок ездил… Подошли какие-то…

– Какие? Что ты мямлишь?

– Да такие. Местные. Говорят мол – подарок казакам, со всем уважением…

– И чего подарили?

– Да вон – мешок в машине. Большой.

– И ты привез? Мабуть там бомба…

– Никак нет. Мясом пахнет, господин хорунжий…

* * *

Кошка была совсем тощей…

Какого-то неопределенного цвета, совсем тощая, так что видны были ребра, она не видела в своей жизни ничего хорошего, наверняка выжила единственная из всего помета, и каждый день вела беспощадную борьбу за существование в городе, где еды не хватало даже людям. Все, что ей перепадало – это отбросы, она была слишком слаба, чтобы ловить грызунов. Крысы – вот истинный бич этих мест, и если она и пробовала крысятину – так, наверное, если ей удавалось разорить гнездо с совсем маленькими, слепыми крысятами. С трудом пойманная казаками, брошенная в пустую комнату, она зажалась в углу и смотрела на казаков затравленными, янтарного цвета глазами.

– Давай что ли… – сказал Велехов

Степанков – поварским ножом отхватил кусок мяса с ладонь и бросил его кошке. Кошка метнулась от летящего в нее предмета – но выхода не было. Потом – ее ноздри уловили запах мяса – настоящего, жареного мяса, которое ей, если и доставалось, так маленький кусочек и по большой случайности. Восхитительный запах жареного на углях мяса. Какое-то время она колебалась… ее мозг напоминал ей о голоде и о жестокости этого мира, но желудок властно требовал своего. Колебания – заняли не больше секунды – кошка бросилась к мясу и вцепилась в него клыками, жадно урча…

Казаки внимательно смотрели…

Мяса было столько, что кошка сразу не смогла съесть и половины. Наполнив желудок, она легла рядом с мясом, тяжело дыша. Она совсем не была похожа на гладких, пушистых кошек из казачьих куреней – даже если им не давали ни молока ни мяса, они вполне могли прожить на птенцах и на мышах – и того и другого было вполне достаточно. Помирать кошка явно не собиралась. И это был явно не самый плохой день в ее безрадостной жизни.

– Живая… – сказал кто-то из казаков

– Еще отрежь ей, с другого места – приказал Велехов, которому почему то было жаль это бессловесное и затравленное жизнью животное – и поехали, покажешь. Где тебе это мясо вручили и кто. Погутарим…

* * *

На рынке – шуке, маркете… названий было много – все уже неуловимо менялось, хотя изменения пока видны были только завсегдатаям. Как то незаметно и ненамного – но уже подешевели продукты, и их стало хоть немного – но больше. Как то стало так, что теперь некоторые люди – ходили, не опустив голову, а смотря вперед. И хоть эти изменения были маленькими, может даже крошечными – но главное происходило в душах людей. Это не было видно – но люди вдруг начинали верить. Верить в то, что можно жить как то иначе. Можно жить, не ожидая каждую минуту карающего удара, не закладывая в цену то, что у тебя отберут силой или возьмут бесплатно, не будучи втоптанным в грязь, не срывая злобу на тех, кто слабее и не может защититься. Здесь, в городе на стыке пустыни и гор – уже давно забыли, что такое надежда. А вот теперь – она незаметно, совсем незаметно – но приживалась здесь, пускала свои корни…

Те, кто пришел с гор – уже ждали их в самом начале рыночной улицы. Трое, один старше двух других, все трое босоногие, лица открыты – суровые, почти библейские бородатые лица. Они стояли – и толпа обтекала их с обеих сторон, не смея коснуться…

– Они? – спросил Велехов

– Так точно.

Велехов перекинул через плечо ремень Маузера, соскочил на землю из высокой кабины Бедфорда. Подошел к незнакомцам.

– Ас саламу алейкум… – сказал он вежливо, но без малейшего подобострастия в голосе – если вы искали казаков, то я из них.

– Ва алейкум, воин – сказал старший из двоих, старик, чья старость бросалась здесь в глаза, в этой жестокой и беспощадной стране молодых – мы рады приветствовать тебя на нашей земле, на землях нашего народа…

Это был не столько вызов, сколько лукавый и завуалировано поставленный вопрос – кто ты? Зачем ты здесь? Пришел ли ты с миром, или с войной? От ответов на эти вопросы могло зависеть очень многое – казакам не привыкать жить там, где их ненавидит каждый камень. Но все же – лучше не доводить до этого, да и приобрести союзников в войне с англичанами и абуитами из числа местных племен – тоже не помешает…

– Хвала Аллаху, милостивому и милосердному – сказал Велехов – и да пусть он поможет скромным подданным Его Величества, короля этих мест Ибрагима Первого, пусть он приведет в порядок дела их и не оставит их на трудной дороге…

Глаза старика сверкнули, ответ был вполне определенным – это не твоя земля, а земля короля. И то, как этот ответ был дан – выдавал опытного и умелого спорщика, не год и не два прожившего на востоке и привыкшего к схоластике Корана и хадисов. Здесь ценились те, кто умел побеждать противника мечом – но те, кто умел побеждать противника языком, ценились вдвойне. Умелый, знающий Коран, хадисы, местные правила и законы жизни и умеющий использовать их в своих интересах – мог вызвать, а мог предотвратить войну. И конечно – ни один такой человек не впал бы в неуважение среди горцев…

Теперь старик мог признать, что он и в самом деле подданный короля Ибрагима Первого – но тем самым, он потерял бы намус, уважение и статус среди соплеменников либо он мог сказать, что он свободный горец – и тогда из этого следовало бы, что и это тоже – его земля. Но со всех сторон были уши, и сказав так – старик наживал бы врагов из числа местных, которые не стали бы терпеть того, как чужак называет их землю своей. Могли убить на месте.

– Мы уважаем слуг короля… – медленно сказал старик – а особенно мы уважаем тех, кто стоит за правду, искусен в бою и выбирает своими противниками тех, кто угнетает и унижает правоверных. Для нас большая честь принять такого человека на землях нашего племени, разделить с ним нашу скудную трапезу и послушать его речи, которые все мы выслушаем с вниманием и почтением…

Молодые ничего не говорили. Они просто стояли рядом со стариком, готовые на все.