Русские сказки - Роман Злотников

По залу пронесся изумленный вздох. Никто не понимал, куда клонит этот непонятный иностранец. Ведь они только что своими собственными ушами слышали, как он категорически отверг предложение генерала и графа.

Круифф усмехнулся. Русский мастерски вел игру.

— Вопрос вот в чем — для того чтобы взяться за это с достаточной долей уверенности в успехе, никто из здесь присутствующих не обладает ни относительно широкой известностью, ни достаточным, в масштабах страны авторитетом. — Он окинул взглядом аудиторию, которая была несколько подавлена его словами, и сменил тактику. — В то же время я не сомневаюсь, что здесь находятся люди, способные сделать для отечества, как минимум, не меньше, чем большинство известных личностей.

Народ в зале слегка оживился. Майор продолжал говорить.

— Как же мы можем преодолеть это противоречие? — Он многозначительно помолчал, доводя до высшего предела интерес присутствующих и их желание услышать, наконец, ответ. — Нам надлежит пригласить возглавить наш комитет лицо, чей статус общественного доверия и способность взять на себя ответственность за всю полноту государственной власти не вызывали бы никакого сомнения.

Майор окончательно замолчал. С минуту в зале висела напряженная тишина, потом кто-то произнес, как выдохнул:

— Суверен…

И тут же все загомонили, обсуждая возникшую идею.

Майор молча опустился на стул. Круифф наклонился к нему и тихо прошептал:

— Великолепно.

Русский коротко кивнул, взял стакан с чаем и сделал несколько глотков. Об их присутствии пока забыли, и они могли посвятить немного времени еде. Тем более, что оба из-за меморандума так и не удосужились пообедать.

Между тем бурное обсуждение мало-помалу начало затихать. Похоже, большинство, поддерживая идею, абсолютно не представляло себе, как ее осуществить, а варианты, предлагавшиеся наиболее экзальтированными личностями, были слишком нереальны, чтобы рассматривать их всерьез. Взгляды присутствующих все чаще обращались к ним. Наконец, генерал Тропин, как и вначале, взял инициативу в свои руки.

— Прошу простить, ваше сиятельство, но все присутствующие уже имели случай по достоинству оценить ваш блестящий ум, а потому осмелюсь вновь побеспокоить вас вопросом, который всех нас ужасно мучает. — Он сделал паузу и вкрадчиво произнес: — Каким образом, по вашему мнению, может быть осуществлена ваша столь блестящая идея? Ведь государь…

Русский опять поднялся на ноги и церемонно поклонился.

— Если мне будет оказано подобное доверие, я готов лично взять на себя ответственную миссию проинформировать государя о предложении возглавить Комитет содействия возвращению суверена на престол.

Мгновение в зале стояла тишина, потом вспыхнули бурные аплодисменты, сопровождаемые восторженными криками.

Круифф растянул губы в грустной улыбке. Эти люди радовались так, будто все плохое было уже позади. Но многие ли из них доживут до того момента, когда с полным правом можно будет это сказать?

Майор широким движением, словно оперный певец, вскинул руки — и аплодисменты мгновенно утихли.

— Однако, господа, вам предстоит еще многое сделать для того, чтобы суверен принял это предложение. А главное — для того, чтобы, приняв его, он смог бы с вашей помощью выполнить возложенную на него историческую миссию.

Майор произносил одну за другой четкие, ясные фразы, многие из которых Круифф написал собственной рукой в рекомендательной части своего меморандума. Айвен откинулся на спинку стула и покачал головой. Черт возьми, и почему он раньше так не любил работать с русскими?

* * *

— Атессия, ты опять отвлекаешься.

Девушка вздрогнула и, торопливо опустив голову, склонилась над пяльцами.

— Простите, сударыня.

Мать недовольно нахмурилась, ее лицо приобрело страдальческое выражение, и она резко отвернулась. Тесс почувствовала, что вот-вот заплачет. Ну за что Господь послал им такие испытания?

В день отречения отец поднялся довольно рано. Он нервничал, и это было заметно не только семье, но и казакам эскорта, и офицерам ставки, и, казалось, даже воронам в парке, каркавшим в тот день особенно громко и отвратительно.

Сразу после завтрака его в который раз посетила депутация Государственного собрания, подкрепленная несколькими генералами во главе с начальником Генерального штаба. Однако отец был непреклонен. В то утро Тесе через потайную дверцу пробралась в комнату отдыха, оборудованную рядом с кабинетом отца, и, встав у чуть приоткрытой внутренней двери, услышала его слова.

— Прошу прощения, господа, но кто-то должен понести ответственность за столь скандальные и горькие поражения в этой войне. Мне не в чем винить моих генералов. Каждый из них старался в меру сил и способностей добросовестно исполнить свой долг, поэтому я решил принять на себя ответственность за состояние дел на фронтах. — Он перевел дух и продолжил: — К тому же, как вы уже знаете, у нас с женой больше не может быть детей, а я до сих пор не обзавелся наследником, что также можно расценивать как небрежение долгом перед народом и страной. А посему мое решение непреклонно.

В это мгновение ей стало нестерпимо стыдно того, что она родилась девочкой, но, на ее горе, этого было не исправить.

К обеду все было окончательно подготовлено к церемонии. Во дворце царила гнетущая атмосфера. Слуги и придворные, которых оставалось и так немного, теперь как будто совершенно испарились, и Тесе показалось, будто и сам дворец надел на себя траурные одежды.

Перед самым подписанием к матери подошел взволнованный премьер-министр, князь Болов, и, в отчаянии сплетая пальцы, заговорил:

— Я умоляю вас, ваше величество, только вы можете остановить это сумасшествие. Я знаю, как он уважает ваше мнение…

Мать прервала его движением руки и, качнув головой, сказала:

— Простите, князь, но это такое решение, которое мужчина принимает сам. Я ничем не могу помочь вам.

Холодная отповедь матери, произнесенная с легким акцентом, все еще сохранившимся после стольких лет жизни в этой стране, заставила сердце Тесе болезненно сжаться. Мать лгала. Она уже несколько раз пыталась отговорить отца от этого шага, но он, прежде покорно соглашавшийся с ней и в малом, и в большом, на этот раз упрямо стоял на своем.

Отец появился одетый в парадный мундир, со всеми орденами и в короне. Окинув всех беспокойным взглядом, он быстро подошел к столу, не садясь в приготовленное кресло, взял ручку, поставил размашистую подпись на подготовленном документе, резко повернулся и, сделав шаг вперед, опустился на колени перед понтификом.

— Прошу вас, отец, — еле слышно произнес он.

Понтифик Суммуил потерянно оглянулся по сторонам, будто ожидая, что кто-то неизвестный в последний момент придет ему на помощь и каким-то образом избавит от участия в столь тягостной церемонии, потом, сгорбившись, дрожащими руками снял корону с головы суверена. Мать всхлипнула и отвернулась, чтобы скрыть слезы. И напрасно. Слезы блестели на глазах у всех находившихся в зале. Тесе заметила, как у отца дернулась левая половина лица, на щеках заиграли желваки. Он, не поднимая головы, поднялся на ноги и стремительно направился к выходу из зала. Понтифик растерянно помялся, не зная, куда ему девать корону, суетливо сунул ее под мышку и осенил удалявшуюся спину отрекшегося государя святым кругом. Тот день навсегда отпечатался в памяти Тесе.