Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным - Джон Эрнст Стейнбек

дети посмотрели изумленно и испуганно. Больше не раздавалось ни разговоров, ни даже шепота. Все просто стояли и слушали. Стоны стали настолько слабыми, что нужно было вести себя очень тихо.

Марта держалась так, как будто знала секрет, и шепотом призывала остальных к порядку. Из спальни донеслись три слабых шлепка, и Марта тут же воскликнула:

– Слышу!

Спустя мгновенье все услышали плач младенца и застыли, благоговейно глядя на Марту.

– Как ты узнала, когда надо сказать?

Марта высокомерно улыбнулась.

– Во-первых, я самая старшая, а во-вторых, долго не шалила. Поэтому мама объяснила мне, как надо слушать и чего ждать.

– Как? – ошеломленно спросили все. – Как надо слушать?

– Шлепок! – торжествующе заявила Марта. – Чтобы ребенок закричал, его всегда шлепают. Я победила и хочу в подарок куклу с настоящими волосами.

Вскоре на крыльцо вышел Джозеф и прислонился спиной к перилам. Дети приблизились и остановились, глядя на него снизу вверх. К огромному разочарованию, руки его уже не были красными, но лицо так осунулось и побледнело, а глаза смотрели так устало, что заговорить они боялись.

Наконец Марта набралась храбрости.

– Я первой услышала крик и хочу в подарок куклу с настоящими волосами.

Джозеф посмотрел на детей и слабо улыбнулся.

– Непременно подарю. Когда поеду в город, всем куплю гостинцы.

– Кто родился: мальчик или девочка? – вежливо спросила Марта.

– Мальчик, – ответил Джозеф. – Может быть, через некоторое время вам его покажут.

Он стоял, вцепившись руками в перила, а его живот все еще терзала боль, которая передалась от Элизабет. Он несколько раз глубоко вдохнул горячий полдневный воздух и вернулся в дом.

Рама обмывала беззубый рот новорожденного теплой водой, а Алиса прикалывала безопасные булавки к отрезу миткаля, которым предстояло обвязать бедра Элизабет после того, как отойдет плацента.

– Осталось совсем немного, – успокоила Рама. – Через час все закончится.

Джозеф тяжело опустился на стул и сначала посмотрел на суетящихся женщин, а потом заглянул в тусклые, полные боли и страдания глаза жены. Младенец уже лежал в колыбели, наряженный в красивое платьице, которое было в два раза длиннее его самого.

Когда роды завершились, Джозеф поднял Элизабет и посадил к себе на колени, а женщины сняли запачканное кровью толстое покрывало и снова постелили белье. Алиса собрала тряпки и сожгла в кухонной печи, а Рама как можно плотнее обернула тканью бедра молодой матери.

После ухода женщин Элизабет некоторое время лежала в чистой кровати без сил. Потом протянула Джозефу руку.

– Мне снился сон, – пробормотала она слабо. – Прошел целый день, а я не заметила.

Он нежно погладил каждый ее палец.

– Хочешь, дам тебе малыша?

Она устало нахмурилась:

– Пока не надо. Еще злюсь на него за то, что было так больно. Подожди, пока немного отдохну.

Скоро она уснула.

Ближе к вечеру Джозеф пошел в конюшню, по дороге едва взглянув на дерево.

– Это круг, – проговорил он, обращаясь к самому себе. – Слишком жестокий круг.

Конюшня оказалась старательно вычищенной; в каждом стойле лежала свежая солома. Томас сидел на своем обычном месте, на краю яслей, и коротко кивнул, увидев брата.

– У суки койота клещ в ухе, – сообщил он сухо. – Дьявольски трудно вытащить.

Джозеф вошел в стойло, сел рядом с братом и тяжело опустил подбородок на сжатые руки.

– Как дела? – осторожно спросил Томас.

Джозеф посмотрел на пробившийся сквозь щель в стене солнечный луч. Мухи проносились в нем словно метеоры в земной атмосфере.

– Родился мальчик, – произнес он рассеянно. – Я сам перерезал пуповину. Рама объяснила, как это делается. Отрезал ножницами, завязал узлом и закрепил повязкой.

– Тяжелые роды? – спросил Томас. – Я спрятался здесь, чтобы не броситься на помощь.

– Да, было трудно, хотя Рама сказала, что было легко. Боже, как же упорно малыши не хотят выходить на свет!

Томас вытащил из кормушки травинку и в задумчивости сунул в рот.

– Ни разу не видел, как рождается ребенок. Рама никогда не разрешала остаться. Зато всегда помогаю коровам, когда те не справляются сами.

Джозеф беспокойно встал, подошел к маленькому окну и бросил через плечо:

– День выдался жарким. До сих пор воздух над холмами дрожит. – Закатное солнце расплылось, теряя форму. – Томас, мы ведь еще не были на хребте у берега. Давай когда-нибудь выберем время и съездим. Хочется увидеть океан.

– Я однажды поднялся на вершину и посмотрел вниз, на противоположный склон, – ответил Томас. – Там совсем дико, деревья такие высокие, каких я в жизни не встречал, и густой подлесок. Океан виден на тысячу миль. Я даже рассмотрел маленький кораблик – далеко-далеко.

Вечер быстро клонился к ночи.

Послышался голос Рамы:

– Джозеф, ты где?

Он быстро подошел к двери конюшни.

– Здесь. Что такое?

– Элизабет проснулась и хочет, чтобы ты немного с ней посидел. Томас, ужин скоро будет готов.

В полутьме Джозеф сел возле постели жены, и она снова протянула руку.

– Ты звала меня? – спросил Джозеф.

– Да, милый. Еще не выспалась, но хочу поговорить с тобой, прежде чем снова задремлю. Боюсь, потом забуду, что хотела сказать. Постарайся запомнить за меня.

В комнате быстро темнело. Джозеф поднес ладонь жены к губам, и она легко погладила пальцами его щеку.

– Что же именно, Элизабет?

– Понимаешь, пока ты был в городе, я съездила наверх, в сосновую рощу, и нашла там уединенную поляну с огромным зеленым камнем в центре.

В изумлении Джозеф подался вперед.

– Зачем ты туда поехала? – спросил он требовательно.

– Не знаю. Очень захотелось. Сначала зеленый камень напугал меня, а потом несколько раз приснился мне. Знаешь, когда окрепну, надо будет снова туда съездить и еще раз взглянуть на камень. Теперь уже он не покажется таким страшным и не станет являться во сне. Запомнишь, милый? Осторожнее, ты слишком сильно сжимаешь мои пальцы.

– Я знаю ту поляну, о которой ты говоришь. Странное место.

– Не забудешь отвезти меня туда?

– Нет, – ответил Джозеф после долгого молчания. – Не забуду. Но прежде подумаю, следует ли тебе туда ехать.

– Тогда посиди немного, я сейчас снова усну, – попросила Элизабет.

Глава 19

Лето устало тянулось, и даже когда настали осенние месяцы, жара не отступила. С религиозного собрания в Пасифик-Гроув Бертон вернулся в приподнятом настроении. С энтузиазмом описал восхитительный полуостров с голубой бухтой и рассказал об удивительных проповедях, которые ему удалось услышать.

– Когда-нибудь поеду туда, построю маленький дом и поселюсь навсегда, – признался он Джозефу. – Там многие остаются. Со временем появится замечательный город.

Младенец Бертону понравился.

– Наша порода, только немного измененная, – признал он и, обращаясь к Элизабет, хвастливо пояснил: – Уэйны – сильное племя; семейные черты неизменно