И повсюду тлеют пожары - Селеста Инг

По наитию миссис Ричардсон поискала телефон секретаря Нью-Йоркской школы изящных искусств. Секретарь, когда миссис Ричардсон представилась и объяснила, что хочет уточнить кое-какие подробности для статьи, оказался крайне услужлив. Полин Хоторн много лет, почти до самой смерти, вела углубленный курс фотографии. Нет, в последние годы никакой Мии Уоррен в ее классах не было. Зато осенью 1980-го была Мия Райт – это не она?

Обнаружилось, что в том семестре Мия Райт поступила в Школу изящных искусств на первый курс, но весной 1981-го взяла академический отпуск на весь следующий год. К учебе она не вернулась. Миссис Ричардсон прикинула в уме: весной Мия – если это та самая Мия – еще не могла быть беременна дочерью. И зачем она взяла академ, если не по беременности?

Секретарь заупрямился и не пожелал выдавать адреса студентов, даже пятнадцатилетней давности. Однако путем искусных расспросов миссис Ричардсон вызнала, что в досье Мии Райт адрес был местный, а родителей не значилось.

Придется, видимо, подойти к задаче с другой стороны. И вскоре представился случай – пришло давно предвкушаемое письмо. С самого Дня благодарения Лекси первым делом, войдя в дом, проверяла почту, и наконец в середине декабря в ящике возник толстый конверт с гербом Йеля в углу. Миссис Ричардсон обзвонила всю родню и похвасталась хорошими новостями; мистер Ричардсон принес домой торт.

– В выходные мы празднуем, Лекси. Пойдем на бранч, – сказала миссис Ричардсон за ужином. – В конце концов, ты не каждый день поступаешь в Йель. Устроим веселый девичник.

– А я? – спросил Сплин. – А мне торчать дома и жевать хлопья?

– Она же сказала: веселый девичник, – засмеялся Трип, и Сплин насупился. – Тоже хочешь девичник?

– Ну перестань, Сплин, – сказала миссис Ричардсон. – Трип верно говорит. Это праздник Лекси. Нарядимся как настоящие девочки, проведем приятное утро.

– А я что? – осведомилась Иззи. – Мне, значит, можно?

Этого миссис Ричардсон не предвидела. Но у Лекси уже горели глаза, Лекси уже щебетала о том, куда хочет пойти, и отказывать было поздно. А позже, когда миссис Ричардсон умывалась перед сном, ее посетила идея – можно извлечь из мероприятия дополнительную пользу.

Назавтра прямо перед ужином она вышла в солярий. Обычно она детей не трогала – считала, что подросткам нужно личное пространство, что они имеют право на некое уединение. Но сегодня она искала Пёрл. Та, как водится, валялась на диване с Лекси, Трипом и Сплином – все тонули в пухлых подушках. Иззи лежала поперек кресла на животе – подбородок на одном подлокотнике, ноги болтаются в воздухе над другим.

– А, Пёрл, вот ты где, – начала миссис Ричардсон. И осторожно присела на подлокотник подле Пёрл. – Мы с девочками в субботу идем на бранч – праздновать хорошие новости Лекси. Может, и ты с нами?

– Я? – Пёрл глянула через плечо, словно миссис Ричардсон обращалась не к ней.

– Ты же нам почти родная, нет? – засмеялась та.

– Конечно, пойдем, – сказала Лекси. – Я хочу, чтоб ты пошла.

– Иди предупреди мать, – сказала миссис Ричардсон. – Она в кухне. Наверняка она разрешит. Скажи, что я угощаю. Скажи, – прибавила она, – что я настаиваю.

Сузив глаза, Иззи в углу медленно приподнялась на локтях. Три с лишним недели миновало с тех пор, как мать обещала узнать про загадочную фотографию Мии, а когда Иззи спросила, мать только и ответила:

“Ой, Иззи, вечно ты делаешь из мухи слона”. А теперь мать интересуется Пёрл. Странно.

– А ее ты зачем пригласила? – осведомилась Иззи, когда Пёрл вприпрыжку кинулась в кухню и уже не слышала.

– Иззи. Часто Пёрл ходит на бранчи, как ты думаешь? Надо учиться щедрости. – Миссис Ричардсон встала и огладила блузку. – И вообще, я думала, Пёрл тебе нравится.

* * *

И вот так Пёрл очутилась за деревянным столом в углу, бок о бок с Лекси, напротив миссис Ричардсон и надутой Иззи. Лекси выбрала “100-й эскадрон бомбардировщиков”, ресторан у аэропорта, куда семья ездила по очень особым случаям, в последний раз – на сорок четвертый день рождения мистера Ричардсона.

В “100-м эскадроне бомбардировщиков” в то утро было людно – головокружительная деятельная круговерть, непонятный фуршетный стол вдоль всего зала. За мясным прилавком здоровяк в белом фартуке строгал на ростбифы гигантскую коровью ляжку. За стойкой омлетов шеф-повара выливали на сковородку потоки пенных золотых яиц и жарили воздушные омлеты с чем пожелаешь, даже с тем, что Пёрл и в голову не пришло бы класть в омлет: грибы, спаржа, кораллового оттенка куски омара. По стенам висели сувениры эскадрона: карты крупнейших битв с нацистами, медали, солдатские жетоны, письма любимым домой, фотографии самолетов, фотографии летчиков – лихих бойцов в мундирах и фуражках, а порой с усами.

– Ты на него посмотри, – сказала Лекси, пальцем постучав по фотографии у Пёрл за ухом. – Капитан Джон К. Синклер. Вот бы с ним познакомиться, да?

– Ты же понимаешь, – сказала Иззи, – что ему, если он жив, сейчас года девяносто четыре. Он небось на ходунках.

– Да нет, в смысле, если б мы жили тогда. Не занудствуй, Иззи.

– Он, знаешь, наверное, города бомбил, – заметила Иззи. – И поубивал кучу невинного народу. И все эти дядьки тоже. – И она рукой обмахнула фотографии.

– Иззи, – сказала миссис Ричардсон, – давай отложим урок истории. Сегодня мы празднуем победу Лекси. – И через стол она просияла улыбкой старшей дочери, а заодно и Пёрл, сидевшей рядом. – За Лекси, – сказала она, подняв свою “Кровавую Мэри”, а Лекси и Пёрл подняли бокалы с апельсиновым соком, лучезарным на солнце.

– За Лекси, – эхом откликнулась Иззи. – Я уверена, что Йель исполнит все твои желания.

И она хлебнула воды из стакана с таким видом, будто предпочла бы что-нибудь покрепче. За соседним столом младенец грохнул пухлыми ладошками по скатерти, и приборы с лязгом подпрыгнули.

– О боже мой, – одними губами сложила Лекси. И через проход наклонилась к ребенку: – Ты такой лапочка. Да-а, ты лапочка. Ты на свете самый лапочный деточка.

Иззи закатила глаза и встала.

– Вы за ней последите, – посоветовала она родителям младенца. – Вдруг у вас ребенка украдут? Мало ли что. – И, не успели они ответить, зашагала через зал к фуршетному столу.

– Пожалуйста, простите мою дочь, – сказала соседям миссис Ричардсон. – У нее трудный возраст. – И улыбнулась младенцу, который тщился запихнуть в рот широкий конец ложки. – Лекси, Пёрл, сходите тоже? А я посижу.

Когда все вернулись к столу, миссис Ричардсон приступила к тонкой работе – беседу требовалось по чуть-чуть развернуть. Оказалось проще, чем она ожидала. Начала она с безотказной темы погоды: будем надеяться, Лекси не станет мерзнуть в Нью-Хейвене; надо купить ей пальто потеплее в “Л. Л. Бин”, новые непромокаемые ботинки, пуховое одеяло. Затем миссис Ричардсон обернулась к Пёрл.