Бэтмен. Ночной бродяга - Мари Лу

Юноша развернулся и последовал за Джеймс к выходу. Позади него все еще раздавались крики заключенных. Руки Брюса по-прежнему тряслись.

* * *

Брюс вернулся в лечебницу только на следующей неделе. После неудачного побега заключенных ему потребовалась передышка — о происшествии упомянули в новостях, и ворота «Аркхэма» осадили репортеры.

Джеймс казалась подавленной. Ее обычный сарказм сменился заботой. Она даже предупредила его, что сама предложила Драккон и суду сократить срок его оставшихся работ после случившегося. Юношу полностью освободили от обязанности прибираться в блоке интенсивной терапии.

Вот только Брюс не хотел, чтобы его срок в «Аркхэме» сокращали, а его освобождали от посещений подвального уровня. У него накопилось слишком много вопросов к Мадлен, ему еще слишком многое предстояло выяснить. Брюс направился навестить Драккон в участке, чтобы поговорить.

— Я рада, что ты не пострадал, — произнесла Драккон, просматривая папки с судебными документами. Брюс наблюдал за работой детектива, сидя напротив. — Я замолвлю за тебя словечко перед судом. Я никогда прежде не слышала о перебоях в лечебнице «Аркхэм», но буря определенно запустила цепную реакцию в системе безопасности тюрьмы. Подобное не должно повториться.

— Чтобы вы знали, Мадлен даже не пыталась сбежать, — нахмурившись, ответил Брюс, — зачем ей оставаться взаперти, когда у нее появился шанс улизнуть?

— Понятия не имею. Она что-нибудь тебе сказала о нашей подземной находке?

«Может, я советую тебе быть осторожнее. А может, ты мне просто нравишься».

Брюс выкинул слова девушки из головы.

— Она не сказала ничего нового. Но когда я сообщил ей новости, Мадлен не выглядела удивленной, — ответил Брюс, — я уже упомянул вам обо всем, что счел полезным.

Юноша разглядывал детектива. Мадлен просила не упоминать про ее синяки, но Брюс никак не мог отделаться от желания поднять эту тему перед Драккон и спросить о назначенных девушке лекарствах. Но если это будет выглядеть так, будто критикует полицейские методы работы, его могут обвинить в том, что он испытывает к девушке жалость, а то и симпатию.

От мысли, что он может никогда больше не заговорить с Мадлен, в груди у Брюса поселилось странное, неприятное ощущение. Почему он так старался защитить ее?

«Не говори Драккон», — прошептала Мадлен.

Может, подумал Брюс, будет лучше, если он снова займется этим самостоятельно. Должны были сохраниться какие-то свидетельства о матери Мадлен и ее тюремном сроке. Он выяснит все сам. Его взгляд зацепился за аккуратную стопку бумаг, сложенную на углу стола Драккон. Все по делу Мадлен.

Брюс открыл было рот, все еще размышляя, как бы получше рассказать Драккон о том, как Мадлен вспоминала обстоятельства ареста своей матери, но вслух сказал другое:

— Она спрашивала меня о моих родителях. Ну, я ей и рассказал.

— Тогда я тем более рада, что мы больше не будем отправлять тебя вниз, — ответила Драккон, покачав головой, — возможность выудить из нее дополнительную информацию не стоит того, чтобы подвергать твою жизнь риску.

Женщина вздохнула, затем достала с нижней полки еще одну стопку папок.

— Ах да, твои судебные бумаги.

На мгновение она исчезла из виду, зарывшись в бумаги.

Брюс поблагодарил Драккон за заботу, но в нем уже поселились крохотные зачатки сомнений.

А что, если Мадлен доверилась ему?

Пока Драккон искала его бумаги, Брюс потянулся за документом с профилем Мадлен. Тихо свернул его и засунул во внутренний карман куртки. Ему нужно докопаться до истины сквозь толщу загадок, окружающих девушку, ему нужно выяснить всю возможную информацию. И сделать это нужно без полицейских, сующих свои носы через его плечо.

Когда на следующий день Альфред высадил Брюса у входа в новое здание лабораторий «УэйнТех», юноша чувствовал себя изможденным. Юноше снилась всякая ересь — залитые кроваво-красным светом тюремные коридоры, ведущая в темноту лестница, девушка в тюремной робе, свернувшаяся в клубочек на кровати, нависшая над ним угрожающая фигура. Ему снилась его ладонь, прижатая к тюремному стеклу, и ладонь Мадлен, прижатая с другой стороны. Ему снилось, как девушка просила его быть осторожнее.

— Выглядишь усталым, — заметил Люциус, встречавший Брюса у входа. Сегодня Фокс был весь в белом, цвет его одежды разительно контрастировал с темной кожей.

Брюс улыбнулся наставнику и проследовал за ним внутрь.

— Спасибо. Ты тоже хорошо выглядишь, — ответил он.

Люциус усмехнулся.

— Рад, что твой срок в «Аркхэме» скоро закончится.

Неужели Брюс уже провел в лечебнице так много времени? Скоро ведра с грязной водой и ручной труд останутся далеко позади, но вместе с ними канет в небытие и странная, загадочная, гениальная девушка, запертая на подвальном уровне, возможный источник информации о Ночных бродягах.

— Мы тщательно работали, совершенствуя мельчайшие детали, — рассказывал Люциус, пока они шли через главное лобби. Звук собственного имени вырвал Брюса из его мыслей. Юноша покосился на Люциуса. Мужчина приложил ладонь к монитору с одной стороны раздвижных стеклянных дверей и принялся ждать, пока Уэйн сделает то же самое. Двое исследователей выдали новоприбывшим по белому халату и паре очков.

— Если Готэм собирается использовать нашу технологию как часть своей судебной системы и системы безопасности, нам нужно убедиться, что все работает как часы. Горожане и городской совет должны безоговорочно нам доверять. — Люциус покосился на юношу. — Равно как и ты.

Следуя за Люциусом по одному из коридоров лаборатории, Брюс испытал ощущение дежавю. Он ходил по этим коридорам вместе со своим отцом, когда Люциус был всего лишь интерном. Казалось само собой разумеющимся, что Люциус проведет по этим коридорам Брюса и покажет ему все основы здешней работы. Плоды трудов Томаса Уэйна были видны во всей «Уэйн Индастриз», однако особенно заметны они были здесь, в экспериментальных лабораториях. Брюс с первого взгляда мог сказать, что на гладкие линии коридоров и лабораторий прямо повлиял проницательный взгляд его отца.

Наконец, они остановились перед двойными металлическими дверями, протянувшимися от пола до потолка. Брюс выпрямился в предвкушении. Он десятки раз бывал в разных частях здания, но эти двери вели на фабрику прототипов. Уэйн был здесь в последний раз еще совсем ребенком, когда его отец был жив.

Пока один из исследователей вбивал код в панель возле двери, Люциус обернулся на Брюса и улыбнулся. Панель просигналила, окрасилась в зеленый, и они вошли внутрь.

Помещение было даже больше, чем запомнил Брюс. Потолок пересекали металлические балки, пространство было освещено сотнями, даже тысячами ламп. Вокруг них возвышались объекты самых разных форм и размеров — несколько переделанных и построенных с нуля «Хамвис»[8], усиленных темными металлическими листами и щитами, защищающими колеса, лежащие друг на друге листы тончайшего металла, целый ряд металлических стеллажей, на каждом из которых покоились предметы, напоминающие ручные пушки из научной фантастики. Пока один из исследователей о чем-то спрашивал Люциуса, Брюс прошелся вдоль стеллажей и подробно изучил несколько устройств.