Видение в голубом - Николь Берд

— Она тоже в вашем вкусе? Или вы говорите это любой женщине, которая выказывает вам свое благоволение? — поддела она его.

Макгрегор ухмыльнулся с видом нераскаявшегося грешника.

— Ну что ж, вы начинаете меня понимать.

— Это не сулит ничего хорошего вашей будущей жене, если только вам удастся найти достаточно богатую леди и завоевать ее расположение, — парировала Луиза.

— О нет, — возразил он. — Просто сейчас я гуляю там, где мне вздумается. К чему лукавить? Но я всегда играю честно, и когда женюсь, я буду верен жене.

— Конечно, будете, раз женитесь, — начала было Луиза и запнулась, поняв, что он опять смеется над ней.

— Моя дорогая наивная мисс Крукшенк, многие мужчины не отказывают себе в удовольствии только потому, что стали женатыми. Но я придерживаюсь иного мнения и не собираюсь нарушать брачные узы.

Макгрегор чуть наклонился вперед, и Луизу снова поразило удивительное сочетание его широких плеч с озорным и лукавым блеском глаз. Внезапно она почувствовала внутри себя необычное шевеление, волнующее, возбуждающее.

— И насколько крепко ваше слово? — улыбнулась она.

— Я никогда его не нарушу, — сказал он.

Луиза медлила, его голос звучал необыкновенно серьезно. К тому же раньше он откровенно рассказал ей насчет своих настоящих намерений.

Макгрегор взял ее руку и поднес к губам. Луиза еле заметно затрепетала, надеясь, что он ничего не заметил.

А если и заметил, то не подал виду. Затем, к ее разочарованию, он выпустил ее руку и откинулся на стуле.

— Вы уже уходите?

— В следующий раз, когда мы увидимся, я приглашу вас танцевать, — пообещал он. — Возможно, в среду вечером, в «Олмаке». О Боже, какая же там скука! Мне просто необходимо развлечься. — Налицо Луизы набежала тень. Уже собираясь встать, он спросил: — В чем дело?

— У меня нет поручителей, — объяснила Луиза. — По всей видимости, мне не удастся заручиться чьей-либо поддержкой.

Ей не удалось скрыть обиды, и он, кажется, заметил и понял, как это ее огорчает.

— На самом деле вы не слишком много потеряли. Поверьте, это не самое лучшее место в Лондоне.

Луиза ничего не ответила, но ее молчание было красноречивее всяких слов.

— Подумайте, сколько в Лондоне других мест, где вы можете получить удовольствие, не обращая внимания на то, что скажут эти склочницы из высшего света.

— А что это за места? — спросила Луиза.

— Вы можете пойти в библиотеку на Бонд-стрит и взять там почитать роман миссис Радклифф о средневековых ужасах. Можно двадцать четвертого числа посетить художественную мастерскую сэра Томаса Лоуренса или соседнюю мастерскую Хоппнера и полюбоваться портретами самых знатных лиц столичного высшего света; как знать, может быть, один из них соблазнится написать ваш портрет за приличное вознаграждение. Вы будете там самой очаровательной. Вам не понадобится столько ухищрений, чтобы выглядеть получше, как это потребовалось нашему знаменитому герцогу Веллингтону. Луиза рассмеялась, ей было приятно это слышать.

— Вы в самом деле так думаете?

— Конечно. На Стрэнде есть книжный магазин Аккермана — еще одно излюбленное место времяпрепровождения светских молодых девиц. И конечно, опера, театр, амфитеатр, где показывают диких зверей…

Луиза невольно хихикнула:

— Я уже не ребенок.

— О нет. Я совершенно уверен в обратном.

Тут он взглянул на высокий корсаж ее платья. Луиза снова почувствовала во всем теле покалывание, какое-то неприличное возбуждение, которое он всегда вызывал у нее.

Но в этот момент подошла мисс Поумшак с пакетом в руках. Лицо ее выражало неодобрение.

— Какое это было наслаждение, мисс Крукшенк. — Лейтенант встал и почтительно поклонился. — Уверен, мы вскоре снова встретимся, — сказал он, обращаясь к Луизе.

— Не сомневаюсь, — согласилась с ним девушка, спокойно и сдержанно, чтобы не показать, насколько привлекательным ей показалось его предложение.

А если мисс Поумшак заметила ее разговор тет-а-тет с этим напористым лейтенантом — ну и пусть!

Лорд Гейбриел приподнял почти невесомое тело девушки, раздумывая о том, не кликнуть ли камердинера. Еще больше подошла бы горничная, но опять же, если позвать ее на помощь, то своим криком он может напугать жену. Пока он раздумывал, что предпринять, девушка, к его облегчению, зашевелилась и присела.

— Что случилось?

— Вы упали в обморок, — сказал Гейбриел, помогая ей снова сесть в кресло. — Позвольте мне предложить вам бокал вина.

Джемма хранила молчание, пока он, повернувшись к ней спиной, наливал портвейн из графина, стоявшего на соседнем столике. Когда он невзначай оглянулся, то увидел, что девушка плачет. Заметив его взгляд, она попыталась вытереть слезы, размазав их по щекам. Ее усилие взять себя в руки подействовало на Гейбриела гораздо сильнее, чем если бы он услышал ее громкие рыдания.

— Вот, — сказал он мягче, чем говорил с ней до этого. — Пожалуйста, выпейте глоток. Это поможет вам успокоиться.

Она сделала глоток вина и закашлялась. Видимо, никогда не пила крепких напитков, отметил про себя Гейбриел.

— Простите меня, вы так расстроились, но… — начал он снова.

— Я словно потеряла ее опять, — сказала она, глядя невидящим взором. — У меня никогда не было матери, настоящей матери. Я думала, что наконец увижу ее лицо, услышу ее голос, она все мне объяснит.

— Что объяснит?

— Но ведь я в своем письме сообщила вам обстоятельства моей жизни, — заметила она с легким упреком.

Гейбриел пожалел, что не прочел до конца это злополучное письмо. Но разве мог он признаться, что выбросил его?

— Прошу меня простить. Вы не будете так добры напомнить мне кое-что о себе?

В ее взгляде промелькнула скрытая ирония, словно из них двоих он, а не она, терял сознание, отметил про себя Гейбриел, тем не менее она кивнула.

— Меня пять лет воспитывала одна добрая леди, но я знала, что это моя приемная мать. Когда она внезапно скончалась, меня отправили в приют, и это было отнюдь не самое… — Джемма отвернулась, у нее запершило в горле от слез. — Спустя какое-то время меня оттуда забрали и определили в пансион для благородных девиц в Йоркшире. Плату за обучение вносил мой поверенный, однако он ничего не рассказывал мне о моем прошлом.

— А как вас зовут? — спросил Гейбриел. Девушка залилась краской и прямо ответила:

— Меня там знали как Джемму Смит. Но когда мне исполнился двадцать один год, мой поверенный прислал мне письмо. Он сообщил, что это письмо хранилось у него в течение двадцати лет, с тем чтобы передать его мне в день моего совершеннолетия. Я сразу отправилась в Лондон, как было указано в письме, чтобы разыскать вас. Я чувствовала… чувствовала себя такой счастливой.