Путь хранителя - Маркус Кас

Но мой романтический порыв прервала жертва той самой романтики. Несчастный граф с понурым видом бродил по набережной. Ларс выполнил мой приказ и никого не пускал.

Пришлось спускаться с небес на землю, но хотя бы выспавшимся и сытым. Я позвал Германа и парень с горящей надеждой в глазах забежал на борт, утащил яблоко и захрустел им, мыча:

— Ммм, ну фто?

— Есть одна идея, — туманно ответил я, пока камердинер ошивался поблизости. — Позже.

— Ваше сиятельство, — Ларс заметил мой взгляд в свою сторону и подошел. — Смею вам напомнить, что вас ожидают бумаги по оформлению титула. Вам необходимо выбрать герб, фамилию и родовые цвета. Также я приготовил для вас списки подходящих домов и персонала. Её светлость, княжна Меньшикова и Михаил, были так любезны и оказали помощь, поделившись вашими предпочтениями.

Я поморщился, хотя мне стало даже интересно, что могли насоветовать светлейшая княжна и шпана. Михаил! Представляю, как малец кривился от такого обращения. И как они о моих предпочтениях судили, надеюсь не по ржавой барже? Хотя мне она была по душе, но теперь я не один, да и штат прислуги придется заводить. Повара так точно.

— Хорошо, хорошо, — закивал я, лишь бы он не напоминал больше о бюрократии. — Всем займусь. Вот как только, так сразу. Это очень важно, я помню, — добавил я, увидев скепсис в голубых глазах шведа.

Завтрак перетек в ужин, камердинер откланялся и удалился, скрывшись в доме напротив, а солнце село. Я велел Герману меня подождать и ушел в свою нору, за гримуаром.

В шахте вызвал Кару, чтобы проверить её самочувствие. Кошка чуть не оттяпала мне нос и буркнула что лучше бы я о своем здоровье беспокоился. Потому что если буду дергать просто так, оно пошатнется, не без её помощи.

Я успел схватить хранительницу за усы, прежде чем она исчезла и успокоился. Уровень вредности снова в норме, значит с ней всё в порядке.

И приступил к изучению. Мне не давала покоя связь ведьмы с проклятием, таким образом можно было её найти. И я точно видел что-то такое в гримуаре. Восстанавливая в памяти изученные символы, я перелистывал страницы с растущей радостью. Картина прояснялась. Знаки вызывали ассоциации и мозг воспроизводил значения.

Пусть и не быстро, но нужную печать я нашел. Печать поиска по связи. В фигуре нужно было подставить сферу поиска, то есть мир. И символ Тьмы в книжке про то, как не стать еретиком, был.

Сейчас мне открывалась в принципе простота печатей. Фигуры представляли собой явления. Поиск, источник, мир. Не понял, возможно ли чтобы источник был не рядом, ну да мне пока и не нужно.

— Эврика! — крикнул я сам себе, довольный.

За железными листами кто-то испуганно визгнул и умчался, царапая когтями пол и стены. Что там за любопытная зверушка выяснять я не стал, а бегом отправился домой.

Граф сидел на палубе, в кресле, и убаюкивал в руке бокал с чем-то красным. Я принюхался — не морс. Надо поторопиться, пока парень с горя не спился. Герман заметил моё приближение, оживился, залпом выпил и выпучил глаза:

— Ну?

— Найти твою ведьму надо. Без неё ничего не получится.

— Ах, увы, — вздохнул парень, сдувая прядь, упавшую на печальное лицо. — Но мои источники на острове категорически отказываются со мной разговаривать. Несложно было связать пожар и мой интерес к этой старой, хм, суке, — всё таки закончил он свою высокопарную речь кратким определением.

— Есть другой способ, — утешил его я.

Не был я уверен, что сработает, но оракул впадал в такую стадию уныния, что лучше ложная надежда, чем безнадежность.

Ловеласа я поставил у дверей. Стеречь, чтобы никто не зашел опять нежданно. И, подперев графом единственный вход и выход, приступил к сложению печати, велев помалкивать и не сбивать.

Но Герману и говорить не нужно было, он распахнул глаза и рот и с восторгом смотрел, как я нарушаю главный запрет империи. Будь закон, способный оправдать влюбленного мальчишку за то, что он по глупости обратился к запретной магии, я бы этого не делал.

А плохое, по моему мнению, можно творить любым инструментом, как небогоугодным, так и священным. Святоши не очень то святыми были, так что и моя совесть помалкивала. Я достоинство вернуть пытаюсь человеку, а не демонов призываю.

От первой фигуры меня пошатнуло. В глазах ощутимо потемнело, во рту появился металлический привкус. Я поморщился и приступил ко второй. Ею надо было указать на графа, как отправную точку. Ну или конечную, которую настигло проклятье, это как посмотреть.

Герман даже не моргнул, завороженно наблюдая за моими руками, а вот у меня хрустнуло в шее. Нехорошо так. По позвоночнику пробежались иглы и стало холодно. Будто ледяной стужей прошлось, вымораживая внутренности.

Я поежился, но не отступил, складывая последнюю фигуру и говоря слово, всего одно:

— Тар-эр!

Едва я произнес его, потемнело ещё больше. Но теперь не в глазах, а мир поблек, потеряв все краски. Воздух застыл, хотя я слышал завывание ветра, протяжное и далекое. По телу пронеслись, сбегая от меня к ебеням, мурашки, за ними пришла боль.

Она нарастала и разливалась по всему телу, терпимая, но раздражающая, сбивающая с концентрации. А я пытался сосредоточиться, чтобы поймать след. Увидел, как от Германа струится тьма, закручиваясь в смерч и улетая куда-то вдаль.

Я щурился и напрягался, ловя эту связь, но мир вздрагивал, сбивая картинку. А боль нарастала. И тут появились тени. Как тогда, в лесу, смутные фигуры, качающиеся пламенем на ветру.

В ушах стучал пульс и сквозь него я слышал крик оракула. Вроде он бросился ко мне, зрение стремительно отказывало. И, прежде чем отрубиться, я нашел. Не успел определить точно, но ведьма была в городе. Где-то на ганзейском острове.

— Эй, эй, эй! — меня хлестали по щекам и от пощечин звенело в ушах.

Сфокусироваться на бледной роже Германа удалось не сразу. Я лежал на полу, у себя на барже, уже хорошо. Всё кружилось и расплывалось, в носу свербило, глаза щипало, тело болело, но вроде пережил.

— Хватит меня бить, — прохрипел я.

В горле запершило и я раскашлялся, отплевываясь. Такое ощущение, что дряни какой-то наглотался, болотной жижи или воды из грязной лужи. Выбрав ориентиром графа, я уставился на него и мир потихоньку начал успокаиваться.

— Илья, слава всеблагим, ты жив! — испуганно запричитал парень. — В бездну это, пусть хоть отсохнет, не такой же ценой…

Я потер лицо, почувствовал влагу и посмотрел на руку. Она вся была в крови. Твою ж мать, это то откуда? Ударился башкой, когда упал?

— Тебя нужно отвезти к целителю, — граф схватил меня за плечи и потянул на себя.

— Да я в порядке, ударился просто, — я всё также смотрел на окровавленную руку, соображалось туго.

— Илья, — затравленно произнес Герман и в его взгляде было что-то такое, что испугало и меня. — Ты точно не в порядке. У тебя кровь хлынула из ушей, рта и глаз. Илья, из твоих глаз идет кровь…