Песочный человек - Ларс Кеплер

– Мама знает, что я не могу, – ответил он.

– Но ты должен, она больше не выдержит…

К ночи мать совсем ослабла, ела только свои таблетки, выругала Сагу, когда девочка уронила упаковку на ковер. У матери начались страшные боли, и Сага пыталась утешить ее.

Мать попросила Сагу позвонить отцу, сказать, что она не доживет до утра. Сага расплакалась, сказала, что нельзя умирать, что она не хочет жить, если мама умрет. Когда она звонила отцу, слезы текли ей в рот. Она сидела на полу, слышала свой собственный плач – и запись на отцовском автоответчике.

– Позвони… папе… – прошептала мать.

– Я звоню, – плача, ответила Сага.

Когда мать наконец уснула, Сага потушила лампочку и постояла у кровати. У матери побелели губы, она тяжело дышала. Измученная Сага заползла в ее теплые объятия и уснула. И спала возле матери, пока не проснулась утром оттого, что замерзла.

Сага встала, посмотрела на остатки разбитого телефона, сбросила куртку на пол, взяла ножницы и направилась в ванную. Посмотрела на себя в зеркало, увидела нежную бауэровскую принцессу[3]и подумала, что сумеет спасти всеми оставленную девочку. Может быть, только я и смогу спасти Фелисию, думала она, серьезно глядя на свое отражение.

Всего через два часа после встречи в пустой квартире Сага сообщила Вернеру, что передумала и принимает предложение.

И вот Карлос Элиассон, Вернер Санден, Натан Поллок и Йона Линна ждали ее на верхнем этаже дома номер семьдесят один по Тантогатан, откуда открывался вид на занесенный снегом лед Арставикена и железнодорожный мост с выгнутыми дугой фермами.

В модно обставленной квартире с приглушенным освещением стояла обтянутая белым мебель. На большом обеденном столе в гостиной лежали бутерброды из “Нон Соло Бара”. Карлос замер, глядя на входящую Сагу. Вернер с почти испуганным видом замолчал на середине фразы, Поллок с печальным лицом сгорбился за столом.

Сага обрилась наголо. Кое-где на голове виднелись порезы.

Глаза опухли от слез.

Изящная, с бледной кожей, голова предстала во всей красе. Аккуратные ушки, тонкая длинная шея.

Йона вышел в коридор, обнял Сагу. На какой-то миг она вцепилась в него, прижалась щекой к его груди, услышала, как бьется его сердце.

– Тебе не обязательно это делать, – сказал комиссар ей в макушку.

– Я хочу спасти эту девушку, – тихо ответила Сага.

Она еще какое-то время постояла, прижавшись к Йоне, и прошла в кухню.

– Ты в курсе, – сказал Вернер, пододвигая ей стул.

– Да, – кивнула Сага.

Она сбросила свою темно-зеленую куртку на пол и села. На Саге были всегдашние черные джинсы, спортивная толстовка с эмблемой боксерского клуба.

– Если ты действительно готова работать под прикрытием в отделении, где содержится Юрек Вальтер, начинать надо прямо сейчас. – Карлос не скрывал энтузиазма.

– Я просмотрел наш договор. Конечно, там кое-что можно улучшить, – быстро объяснил Вернер.

– Отлично, – буркнула Сага.

– Кажется, у нас есть зазор и мы сможем повысить оплату…

– Вот сейчас мне на оплату наплевать.

– Ты сознаешь, что это очень рискованное задание? – осторожно спросил Карлос.

– Я хочу его выполнить, – твердо ответила она.

Вернер положил на стол, рядом со своим мобильным, серый телефон, набрал короткое сообщение и посмотрел Саге в глаза.

– Ну что, запускаем машину? – спросил он.

Сага кивнула. Вернер отправил сообщение. Телефон коротко прожужжал.

– У нас несколько часов, чтобы подготовить тебя к тому, с чем ты столкнешься, – сказал Йона.

– Тогда поторапливайтесь, – спокойно ответила она.

Мужчины тут же запустили ноутбуки и открыли нужные файлы. Руки у Саги покрылись гусиной кожей, когда она поняла, сколько всего уже сделано.

Стол был завален картами местности возле Лёвенстрёмской больницы и системы подземных ходов, подробными чертежами отделения судебной психиатрии и специального отделения.

– Завтра утром в суде первой инстанции в Упсале тебе вынесут приговор и отправят в Крунуберг, в женское отделение, – начал Вернер. – В первой половине дня тебя перевезут в Катринехольм, в больницу Карсудден. Ехать примерно час. К тому времени на столе будет лежать заключение Управления пенитенциарно-исправительных учреждений о переводе в Лёвенстрёмскую больницу.

– Я тут начал набрасывать диагноз, посмотришь потом. – Поллок осторожно улыбнулся Саге. – Тебе нужна достоверная история болезни: что там было в детстве и юности, меры экстренной помощи, помещение в больницы, процедуры и курсы лечения вплоть до сего дня.

– Понимаю.

– У тебя есть аллергия на что-нибудь? Заболевания, о которых нам следует знать?

– Нет.

– Печень, сердце в порядке?

За окнами квартиры на Тантогатан началась сырая метель. Мокрые снежинки с быстрым пощелкиванием ударялись об оконное стекло. На светлой книжной полке стояла фотография в рамке: семейство в бассейне. У отца красный нос – обгорел на солнце, двое детей с хохотом вцепились в двух больших надувных крокодилов.

– Отправная точка – это то, что у нас очень, очень мало времени, – начал Поллок.

– Мы даже не знаем, жива ли Фелисия. – Карлос постучал по столу ручкой. – Но если она жива, то с очень большой вероятностью страдает от болезни легионеров.

– Тогда у нас, может быть, неделя, – сказал Поллок.

– А в худшем случае – она осталась совсем одна. – Йона не мог скрыть напряжения, голос выдал его.

– Что ты хочешь сказать? – спросила Сага. – Она же держалась больше десяти лет…

– Да, но бегство Микаэля, – перебил Вернер, – бегство Микаэля может объясняться тем, что сообщник Вальтера заболел или…

– Он мог умереть, мог просто бросить все и уйти, – подхватил Карлос.

– Мы не успеем, – прошептала Сага.

– Должны успеть!

– Если Фелисия осталась без воды, мы ничего не сможем сделать, она умрет не сегодня завтра, – сказал Поллок. – Если она больна, как Микаэль, у нас, вероятно, есть еще неделя, но в этом случае у нас появляется шанс… гипотетическая возможность, даже если дела плохи.

– Если она осталась только без еды, то у нас, может быть, недели три-четыре.

– Мы почти ничего не знаем, – сказал Йона. – Мы не знаем, там ли еще сообщник Вальтера, не знаем, что там происходит. Вдруг он закопал Фелисию?