Агентство "Золотая пуля"-3. Дело о вдове нефтяного магната - Андрей Константинов

* * *

Я уже почти добрел до станции метро, когда бог весть откуда взявшаяся БМВ, взвизгнув тормозами и обдав меня порцией грязной воды, остановилась как вкопанная, едва не наступив мне на пятки. Я сиганул в сторону и, смачно выругавшись, решительно направился на разборки, благо настроение сопутствовало обстановке. Признаться, очен-но хотелось с кем-нибудь сцепиться. Передняя дверца «бомбы» медленно открылась, и из нее неторопливо показался на свет божий… Стас Дробашенко. Он же — Стас Колтушский. Он же — Дробь. Он же — Виннету…

Лет десять назад имя Стаса Дробашенко с придыханием произносили в определенных, весьма специфических, кругах, в которых тогда довелось повращаться и мне. Стас был бригадиром одной из наиболее безбашенных команд, которая приводила в священный трепет жителей Всеволожского и Красногвардейского районов. Уроженец маленького поселка Колтуши (что в получасе езды от города — отсюда и прозвище Колтушский), Стас в совершенстве овладел всеми нюансами мелкого и среднего рэкета, получив, в соответствии со своей фамилией и привычкой шмалить по окнам кооперативных ларьков из охотничьего ружья, устрашающую кликуху Дробь. Что касается меня, то я сошелся с ним в период недолгой учебы в Институте физкультуры имени товарища Лесгафта (хоть убей, не вспомню, что это за еврей и чем он был знаменит). Дробашенко тогда занимался стрельбой из лука и, говорят, мог бы весьма преуспеть в этом деле, достигнув, как минимум, звания мастера спорта международной квалификации (отсюда еще одно его прозвище — Виннету).

Однако где-то году в 94-м в лесочке, что близ Кирпичного завода, приключился небольшой конфуз — случайные грибники обнаружили на косогоре неприятного вида неостывший труп, у которого из правого глаза торчала тяжелая хвостатая стрела. Поднялся привычный в подобных случаях кипеж, и менты, сработав на удивление оперативно, прихватили Стасика в электричке в районе Кушелевки. Что немудрено, поскольку за плечом у Дробашенко помещался лук. Спортивный, а потому весьма внушительных размеров. Тогда для Стасика все закончилось более-менее хорошо: на суде адвокат сумел убедить судью в том, что Стае действительно находился в непосредственной близости от места совершения преступления, действительно имел при себе лук, однако этот самый лук играл исключительно декоративную роль. Как оказалось, Стае с детства бредил книгой «Властелин колец», а потому в более зрелом возрасте вступил в клуб поклонников Толкиена и в mom злополучный день принимал участие в ролевых играх продвинутых толкиенистов, изображая короля эльфов. Несколько приглашенных на суд свидетелей подтвердили пристрастие Стаса к высокохудожественной прозе, после чего суд был вынужден признать его вину недоказанной. Менты явно остались недовольны таким поворотом событий и обложили его со всех сторон, вследствие чего Стае был вынужден на некоторое время свалить из Питера. Так он объявился в первопрестольной, огляделся, прижился и, по слухам, окончательно превратился в столичного жителя. Как говорилось в известном кинофильме, «В Москву надо ехать, брат. В Москве — вся сила. Я вот здесь немного разгребу…» — ну и так далее. Словом, со дня нашей последней встречи водки утекло более чем немерено…

Минут через пять после того, как закончились традиционные земляческие лобызания и восклицания, я сидел в кожаном, потрясающе мягком «бээмвэшном» кресле, и Стас, с соответствующими обстановке прибаутками, катил в направлении Садового кольца. Пресекая любые попытки возражения с моей стороны, он принял решение незамедлительно отметить нашу встречу, благо его рабочий день на сегодня был фактически завершен. Не могу сказать, что я был безумно обрадован, однако же в нынешней ситуации встретить земляка и бывшего коллегу по вредному цеху было все-таки приятно. Опять же представился случай лишний раз не спускаться в это чертово московское метро, которое всегда доставало меня замысловатостью своих постоянно пересекающихся линий.

Оказалось, что Стас уже давно отошел от «бычьих» дел, третий год работает замом в службе безопасности весьма солидной конторы и стрижет, по его собственному выражению, очень даже неплохие лавэшки. Самое удивительное, что откуда-то он был в курсе и моей журналистской карьеры, по поводу которой отпустил парочку довольно метких определений. Надо сказать, что меткость всегда была одной из наиболее сильных сторон Стаса. За это в свое время его собственно и ценили Валера-Бабуин, Жора Армавирский и другие, не менее уважаемые люди.

* * *

После третьей смены блюд и пятой смены графинчиков я вспомнил, что в Москву приехал не только за тем, чтобы на халяву выпить и пожрать (Стас вовсю демонстрировал московское хлебосольство, а я, махнув рукой, просто отдался чрево- и горлоугодию). Отлучившись в сортир, я сделал очередную попытку связаться по сотовому с Татьяной, но абонент по-прежнему категорически не желал быть доступным. Непринятых входящих от господина Мамедова также зафиксировано не было. Вот ведь сволочь!

Слегка приведя себя в порядок с помощью холодной водопроводной воды, я понял, что сейчас самое время заняться поиском жилья. Однако Стас снова оказался на высоте. Как выяснилось, у его конторы в Москве имеется парочка выкупленных частных квартир для проведения разного рода конфиденциальных бесед, приватных встреч и банальных блядок. Сориентировавшись на местности, Стас прикинул в уме маршрут до ближайшей из них, и буквально за десять минут мы домчались до весьма уютной однокомнатной халупки на Сретенке. Обстановка роскошью не блистала, но душ, телефон, а главное, тахта, в квартире имелись. Взяв с меня честное комсомольское слово, что я не буду блевать по углам, Стас пожелал мне «спокойной ночи» и вручил ключ от входной двери. Вкупе со своей визиткой, где на белом фоне золотым тиснением были выведены его имя, фамилия и номер телефона.

Ах да! Я же, помнится, пытался было его удержать:

— Слушай, Виннету — вождь Золотое Перо! Куда ты, на хрен, попрешься на ночь глядя? Давай лучше накатим еще по сто и заляжем спать. Обещаю, что приставать к тебе не буду. Мы можем лечь валетом…

— Шах, я, конечно, ценю твое благородство, но мне еще нужно заскочить в контору. Надо проверить, что там у моих раздолбаев — может, тоже, как мы с тобой, водку кочегарят.

— Стас, ты что, охренел? Ты же бухой, как… как… я. Тебя же первый гаишник отымеет по самое-несамое…

— Знаешь, братан, по-моему раньше ты был более наблюдателен. Ты видел, какие у меня номера? Нет? А знаешь, что это за номера? Таких номеров нет даже у Лужкова. Только у его любовницы, вице-мэра Боржомикидзе, ну и еще у пары-тройки не менее достойных людей. Когда я еду по Москве, вся столичная милиция вытягивается во фрунт и делает стойку… Тем более что сейчас, ночью, мне тут ехать всего минут сорок. Днем, конечно, подольше — на Щелковке вечные пробки.

— А поближе к мавзолею работы ты найти не мог?

— Тихо там, Шах. Понимаешь, тихо — не громче, чем в мавзолее. Пригород. Городишко маленький, все друг друга знают. Кстати, чем-то он мне мои, бля, Колтуши напоминает… Помнишь, какими мы тогда были, а?… Ладно, все. Мне действительно пора. Давай-ка спать ложись. Созвонимся…