Аверуан - Кларк Эштон Смит

Жерар, спешивший по освещенной солнцем дороге, напрочь забыл о легендах Аверуана. Он уже почти достиг заветного бука. Сердце трубадура учащенно забилось, когда он представил, что Флоретта уже ждет его в условленном месте. Жерар оставил все попытки продолжить балладу, которая уже на третьей миле от Ла Френэ не продвигалась дальше середины первой строфы.

Как всякий пылкий и нетерпеливый любовник, Жерар Думал только о предстоящей встрече. Но неожиданно его мысли прервал пронзительный крик, донесшийся из-за сосен, которые густой зеленой каймой обрамляли дорогу. Вздрогнув от неожиданности, Жерар уставился на заросли. Когда крик затих, трубадур услышал приглушенный топот и шарканье множества ног. Крик повторился. Кричала женщина, которой явно угрожала опасность. Вытащив кинжал из ножен и посильнее сжав длинную дубину, которую трубадур взял с собой для защиты от кабанов, влюбленный, не раздумывая, нырнул под низко висящие ветви, откуда доносился голос.

На маленькой поляне Жерар увидел женщину, отбивавшуюся от троих необычайно свирепых на вид злодеев. Даже в спешке Жерар отметил, что ему никогда прежде не приходилось видеть таких людей. Изумрудно-зеленое платье женщины удивительно подходило к цвету ее зеленых глаз, а мертвенная бледность словно подчеркивала ее удивительную волшебную красоту. Губы на бледном лице красавицы казались алыми, как только что пролитая кровь. Красные глаза негодяев, чернокожих, словно мавры, злобно горели под сенью густых бровей. Их ноги показались трубадуру какими-то странными. И только много позже, восстанавливая в памяти подробности, Жерар вспомнил, что вместо ступней у них были копыта, хотя двигались злодеи на удивление проворно. Как они были одеты, ему так и не удалось припомнить.

Как только Жерар показался из-за сосен, женщина устремила на него умоляющий взгляд. Однако мужчины, казалось, не замечали его появления, хотя один из них все же ослабил хватку волосатых рук. Тут несчастная попыталась броситься навстречу своему спасителю.

Подняв дубину, Жерар кинулся на негодяев. Он обрушил сокрушительный удар на голову ближайшего головореза – удар, который мог бы вбить того по пояс в землю. Но дубина рассекла пустоту, и Жерар чуть не упал, с трудом сохранив равновесие. Выпрямившись, он с удивлением оглядел поляну. Клубок сплетенных в борьбе тел неожиданно исчез. По крайней мере, трое мужчин исчезли бесследно, а мертвенно-бледное лицо женщины с неизъяснимо коварной улыбкой на кроваво-красных губах постепенно таяло в глубине ветвей высоких сосен.

Теперь только Жерар понял, в чем дело, и, дрожа от страха, перекрестился. Его ввели в заблуждение привидения или демоны. Без сомнения, это не к добру. Он попал под чары какого-то колдовства, совсем как в легендах об Аверуанском лесе, где, по поверьям, этой нечисти было не счесть.

Жерар решил вернуться на дорогу. Но когда он достиг места, где, по его мнению, должна была находиться дорога, то был сильно удивлен. Дороги там не оказалось, а лес вокруг изменился до неузнаваемости. Листва уже больше не сверкала молодой зеленью; увядшая, сухая, она уныло висела на поникших ветвях. Да и сами деревья были не те, что прежде. Вместо сосен теперь его окружали темные кипарисы с корявыми стволами, подпорченными гнилью. Вместо звонко журчащего ручья перед ним раскинулось круглое озеро, воды которого, темные и тусклые, как свернувшаяся кровь, не отражали ничего, что росло на его унылых берегах: ни бурой осоки, которая стелилась по воде, как волосы утопленников, ни скелетов гниющих ветел.

Теперь Жерар окончательно убедился, что стал жертвой дьявольского наваждения. Отозвавшись на крик, он поддался колдовству и оказался под действием его чар. Трубадур не знал, под влияние каких сил – волшебных или демонических – он попал, но не сомневался, что ему угрожает опасность. Всматриваясь в открывшийся перед ним мрачный пейзаж, Жерар покрепче сжал дубину и принялся молиться про себя всем святым, каких только смог вспомнить.

Местность выглядела необычайно унылой и безжизненной; ведьмы могли бы здесь назначать свидание демонам. Ни малейшего движения на озере или в лесу, ни шороха сухой травы, ни трепета листвы, ни пения птиц, ни жужжания пчел, ни плеска воды. Серые небеса, казалось, никогда не посещало солнце, и тусклый рассеянный свет лился неизвестно откуда, не создавая теней.

Жерар настороженно оглядывался кругом; и чем больше он смотрел, тем меньше ему нравилось то, что он видел. Постепенно он стал замечать новые, ранее ускользнувшие от его внимания подробности: мелькавшие в лесу огни, пропадавшие, как только он останавливал на них взгляд; туманные тени в водах озера, то всплывавшие, то снова исчезавшие в глубине, прежде чем он успевал рассмотреть их. Вглядевшись пристальней в другой берег, Жерар с удивлением заметил башни замка, чьи стены из серого камня нависали над мертвыми водами озера. Замок выглядел таким замшелым, спокойным и величественным, что казалось, будто он стоит у недвижного озера под такими же недвижными небесами бессчетное множество веков. Строение казалось более древним, чем миф, более старым, чем свет: оно было ровесником страха и тьмы; и ужас навис над ним, крался, невидимый, но явственно ощутимый, вдоль его бастионов.

Вокруг замка не видно было каких-либо признаков жизни; ни один флаг не реял над его башнями. Но Жерар уверился, как если бы ему об этом сказали, что именно здесь средоточие колдовства, под влияние которого он попал. Его охватил панический страх. Вдруг совсем близко послышался зловещий шорох и страшное угрожающее бормотанье. Резко повернувшись, трубадур бросился бежать прочь от озера.

Несмотря на охватившие его ужас и замешательство, Жерар не переставал думать о Флоретте, гадая, ожидает ли она его в условленном месте или вместе со своими спутниками также оказалась под властью колдовства и завлечена в царство нечисти. Он снова стал молиться, взывая к святым о спасении и своей, и ее души.

Лес, через который он бежал, походил на запутанный и мрачный лабиринт. В нем не было ни звериных троп, ни тропинок, проложенных человеком. Заросли кипарисов становились все гуще, как будто какая-то злая сила делала лес непроходимым. Сучья тянулись к Жерару, как враждебные руки, преграждая ему путь, и он чувствовал, что они обвиваются вокруг него с силой и гибкостью живых существ. Трубадур, как безумный, упорно продирался вперед и, казалось, слышал в треске ветвей раскаты дьявольского хохота Наконец со вздохом облегчения он выбрался на некое подобие тропы и побежал по ней в безумной надежде на спасение. Но вскоре вновь очутился на берегу озера, над недвижными водами которого все также высились древние башни замка, И снова он повернулся и побежал; и снова после блужданий по лесу и бесплодной борьбы с зарослями вернулся к неизменному озеру.

С замиранием сердца, отчаянием и ужасом Жерар понял, что все попытки спастись бессмысленны. Его воля притупилась, подавленная какой-то высшей силой, которая окончательно сломила его слабое упорство. Он больше не способен был сопротивляться и покорно подчинился чьей-то злой воле, заставившей его отправиться вдоль берега озера к замку, очертания которого неясно вырисовывались впереди.

Подойдя ближе, он увидел, что массивное сооружение окружено рвом, наполненным водой, такой же безжизненной, как и воды озера, и покрытой переливчатой тиной разложения. Подвесной мост был опущен и ворота открыты, словно в ожидании гостя. Но по-прежнему в замке не ощущалось ни малейшего присутствия человека, стены огромного серого здания высились молчаливо, как стены гробницы.