Гнев Шибальбы - Лин Гамильтон

Прибыла машина, и мы сели. Часть пути Джонатан ехал по шоссе, затем свернул.

— Как насчет того, чтобы передвинуть наше свидание на пару вечеров поближе? — предложил он. — У меня дома?

— Почему бы и нет? — ответила я. Меня никто не ждал, и, несмотря на чувство, что я каким-то образом изменяю своему бывшему мужу, я не могла придумать причины, чтобы отказаться.

В том, что касалось секса, Джонатан был также самонадеян и уверен, как и во всем остальном, и я почувствовала, что та часть моей души, которая, казалось, замерла навсегда, снова начала оживать.

Позже, лежа в его постели и наблюдая, как он, бледный в проникавшем через щели жалюзи лунном свете, спит, по-хозяйски обняв рукой мой живот, я спрашивала себя, почему я не испытываю чувства удовлетворения.

Я проснулась от звука дождя и ощущения, что кровать пуста. Оглушающий тропический ливень, к счастью короткий, уже заканчивался, что вполне подходило для эб, дня дождя. Спустя десять минут небо расчистилось, чего нельзя было сказать о моем настроении.

Я прошла на кухню и нашла на столе записку. «Меня вызвали. Проблема на раскопках. Чувствуй себя как дома, — прочитала я. — Лукас приедет около одиннадцати тридцати и отвезет тебя в Мериду». В конце записки было несколько более приятных слов: «Как насчет сегодняшнего вечера?»

Десяти еще не было, так что я решила искупаться в бассейне, хотя у меня и не было с собой купальника. Укрытый тенью бассейн казался таким уединенным и приятным и был надежно защищен от любопытных взглядов густой живой изгородью.

Однако, выбравшись из воды, я очутилась лицом к лицу с маленькой женщиной племени майя, одетой в традиционную расшитую женскую рубашку. Мы обе очень удивились, увидев друг друга, но у нее было значительное преимущество: она была в одежде.

Женщина посмотрела на меня с большим подозрением, даже с любопытством, когда я, схватив свое полотенце, бросилась в спальню. Я приняла душ и оделась, и все это время я слышала, как она перемещается по дому.

Кроме шелкового платья с прошлого вечера у меня больше ничего не было. Для пол-одиннадцатого утра эта одежда была несколько экстравагантна. Я хотела отсидеться в спальне, пока меня не вызволит Лукас, но поняла, что это глупо, поэтому пошла в кухню.

Мы снова взглянули друг на друга через кухонный стол. Ростом она была не выше пяти футов, а в ее темных волосах, собранных в пучок, виднелась седина. Ее внимательно изучающие меня глаза светились благодушием и, как мне показалось, интеллектом. Наконец она улыбнулась и указала на кофейник, стоящий на плите. Запах был великолепный, я кивнула, и она налила мне чашку.

Она говорила только по-испански с сильным акцентом. Ее родным языком, как она мне сказала, было юкатанское наречие. Мы познакомились. Ее звали Эсперанса, и она была, по ее словам, домработницей сеньора Хамелина. Она приходила каждый день, чтобы убраться и приготовить что-нибудь на ужин.

Ее явно заинтересовало мое платье, поэтому я рассказала ей о своей подруге Изе. Скоро мы уже вовсю болтали. Я сказала, что приехала из Канады к друзьям в Мериду. Как и многие из южан, кто никогда не был в Канаде, Эсперанса предположила, что Торонто весь год засыпан снежными сугробами в семь футов высотой, и очень хотела узнать, как мы перемещаемся по городу и на что похож снег.

— Я слышала, что не бывает двух одинаковых снежинок, — сказала она. Когда я кивнула, она добавила: — Наш мир полон чудес, правда?

Она спросила меня о моей семье, где я выросла и ходила в школу. Ее любопытство было безграничным. Она рассказала мне о своей деревне, располагавшейся неподалеку.

— Деревня была гораздо больше, когда я была маленькой, — сказала она. — Теперь многие молодые люди уезжают. Они отправляются в большие города в поисках лучшей жизни, но не думаю, что этим они что-то выигрывают. Многие из них теряют свой стержень, свои корни. Они начинают думать о цивилизации майя как о чем-то ушедшем, о том, что вытеснила другая, европейская цивилизация, и стремятся стать частью этой новой цивилизации.

— Может, стоит возвратить их назад, к корням? Оградить себя от европейской цивилизации? — спросила я, полагая, что она именно это имеет в виду.

— Это совершенно невозможно, — сказала она. — Но мы не можем до конца принять и европейскую цивилизацию, не потеряв при этом важной части нас самих. Молодые люди должны понять, что европейская цивилизация не вытеснила нашу. Просто две цивилизации теперь движутся параллельно. Только так можно стать полноправными и успешными участниками современной жизни.

— У нас есть поговорка, которую можно перевести примерно так: «Кто забывает свое прошлое, тот обречен повторить его». Быть может не совсем то же самое, но основная мысль совпадает, — сказала я.

— Мне нравится, — улыбнулась она.

— А что вы думаете о «Детях Говорящего Креста»? — спросила ее я.

— Если вы хотите знать, одобряю ли я лично воровство, даже ради правого дела, то я отвечу: нет. Но если вы спрашиваете о том, понимаю ли я то разочарование, которое заставляет мой народ прибегать к подобным действиям, я скажу, что да, понимаю. Мой народ угнетали веками, иногда это было открытое, жестокое подавление, иногда скорее политическое и почти незаметное.

Вспомните наших братьев и сестер майя в Гватемале, которых согнали с их земель, и теперь они вынуждены жить в страхе из-за правительственных бригад смерти. За последние двадцать лет были убиты как минимум сто пятьдесят тысяч майя, и еще десять тысяч пропали без вести!

Я, конечно, понимаю, что есть много способов выдержать этот гнет. Один из них — просто принять его или, лучше сказать, уступить. Другой — приспособиться, отказаться от самих себя, становясь более европеизированными, чем те, кто нас подавляет. Многие из нас так и поступили. Но есть и еще один способ — сопротивление, если потребуется, то вооруженное, с применением насилия.

В этот момент к нам присоединился Лукас. Он обнял Эсперансу и уселся между нами за кухонный стол.

— Моя крестная, — сказал он, улыбаясь ей, но обращаясь ко мне.

Если у Лукаса и было какое-то мнение по поводу нового статуса моих отношений с Джонатаном, то он оставил его при себе. Однако я заметила, что он старался не смотреть на меня во время разговора. Когда наши глаза нечаянно встречались, он быстро отводил взгляд в сторону.

Чего нельзя было сказать о его крестной, чьи глаза, казалось, заглядывали прямо мне в сердце. Если и существовал рентгеновский прибор для души, то этим прибором была она. Когда Лукас вышел, чтобы подогнать машину к дому, а я начала собираться в дорогу, она вдруг схватила меня за руку.

— У моего народа есть один образ солнца, который мне очень нравится, — сказала она. — В мироздании майя солнце находится в нашем мире днем, но должно пройти через темную преисподнюю ночью. Иногда мне кажется, что это похоже на наши души. Порой мы должны пройти через тьму, прежде чем по-настоящему оценить свет.