Околдованные любовью - Кэтрин Куксон

— Я уеду отсюда, вернусь домой.

— Пожалуйста, дело твое. А теперь дай мне пройти! — он схватил ее за плечи и с силой отодвинул в сторону. Мэри едва удержалась на ногах и, сверкая глазами, смотрела как муж торопливо шел через холл. Лицо ее раскраснелось, глаза горели диким огнем.

В кухне у буфета стояла Тилли. На лице ее, в котором не было ни кровинки, глаза выглядели огромными, как блюдца.

— Можно мне пройти к ней? — вопросом встретила она Саймона.

— Подожди немного, Тилли. Сейчас я отправлю Рэнди за доктором. А ты пока сними жакет и присядь к огню. Пегги, приготовь попить чего-нибудь горячего.

— Хорошо, хозяин, — безразличным тоном откликнулась чистившая картофель женщина.

Тилли стояла в нерешительности.

— Все будет хорошо, — понизил голос Саймон. — Я скоро все тебе объясню. Подожди немного. — И он ушел.

Девушка подошла к огню и задумчиво смотрела на стоявшую на каминной полке большую черною сковороду, в которой шипело, подогреваясь, какое-то блюдо. Открылась дверь, и в кухне появилась Мэри Бентвуд. Она прошествовала мимо Тилли, как будто та была пустым местом, и заговорила со своей прислугой.

— Оставь все и проверь, как дела в маслобойне.

— Но я только что оттуда, мадам, — попыталась возразить Пенни Фуллбрайт.

— Ничего, сходишь еще раз.

— Хорошо, мадам.

Как только служанка вышла, Мэри Бентвуд направилась к Тилли.

— Не надейся остаться в моем доме, девчонка, — процедила она сквозь свои ослепительно белые и ровные зубы. — Твоя бабушка может побыть здесь, пока не поправится, а тебе придется подыскать другое место, где ночевать.

— Я думаю, она и найдет его прямо сейчас наверху.

Обе женщины круто повернулись на звук мужского голоса. Саймон подошел к столу.

— Чтобы больше разговоров на эту тему не было, — тихим, низким голосом предупредил он. — Она останется здесь. Они обе здесь остаются, пока я не подыщу для них жилье. Могу обещать только одно: я примусь за дело немедленно, — он повернулся к Тилли. — Иди к бабушке, она в гостиной.

Девушка по очереди посмотрела на них и, опустив голову, торопливо вышла из кухни. Не успела за ней закрыться дверь, как Мэри Бентвуд набросилась на мужа:

— Ты за этот день мне заплатишь, клянусь Богом, заплатишь! Я заставлю тебя заплатить. Заплатишь, запомни мои слова. Хорошенько запомни, — медленно с угрозой выговорила она последние слова.

— За все в жизни приходится расплачиваться, — со вздохом согласился Саймон. — Долгов я никогда не имел, но не сомневаюсь, моя милая, что ты заставишь меня заплатить, да еще с процентами. — С этими словами он последовал за Тилли в гостиную.

На четвертый день после пожара Энни Троттер так и не произнесла ни слова, только в глазах ее отражались боль и любовь, когда она смотрела на Тилли. Еще через три дня ее похоронили. Как говорили мужчины в деревне, чем быстрее отправиться на тот свет старуха, тем скорее уедет молодая, тогда ко всем вернется покой.

Кроме нового приходского священника преподобного Портмана и Тилли Троттер на погребении присутствовал еще один человек. Его появление вызвало такое же удивление, как и присутствие Тилли, ведь считалось, что женщинам не положено участвовать в похоронах, особенно родственников. Но всех поразил приезд Марка Сопвита в тот момент, когда Том Пирсон с садовником помогали снимать гроб с телеги. Марк Сопвит подъехал к воротам, оставил лошадь и присоединился к маленькой процессии.

Когда первый ком земли ударился о крышку гроба, Тилли закрыла глаза, душа ее рыдала. «Бабушка! Бабушка! — мысленно взывала она. — Как я буду без тебя жить? Ах, бабушка, моя бабушка!»

Девушка не помнила, кто увез ее от могилы, и пришла в себя только у телеги. Она увидела сквозь слезы Саймона и мистера Сопвита. Они стояли поодаль и разговаривали. Потом Марк Сопвит направился к лошади, а Саймон вернулся к ней.

— Садись, — сказал он, и Тилли почувствовала, что поток слез иссяк. Она достала платок и вытерла глаза.

— Я никогда не смогу отблагодарить тебя, Саймон, за все, что ты сделал для меня и бабушки, и дедушки тоже. — Казалось, это говорит не молоденькая девушка, а умудренная жизнью женщина. — Но теперь все. Мне пора самой встать на ноги и заботиться о себе.

— Что ты такое говоришь? Садись скорее, холодно.

— Нет, Саймон, нет, — она не дала ему взять себя за руку. — Я не вернусь в твой дом.

— Перестань, не говори глупости. Куда ты пойдешь?

— Я… вернусь к дому. Вчера я ходила туда. Дровяной сарай с коровником остались целы, в них сухо.

— Не будь дурочкой, ты не можешь там жить.

— Немного пожить там можно. Потом я наймусь куда-нибудь служить.

— Пока не найдешь работу, поживешь у меня.

— Нет, Саймон.

Его поразила властность тона девушки. Перед ним стояла другая Тилли, которая выглядела и говорила иначе. Он знал, что все последние дни она замечала каждое слово, каждый косой взгляд и многозначительный кивок. Тилли с самого начала видела, как относится к ней Мэри, и ее это ранило настолько глубоко, что она отказывалась вернуться в его дом даже в такую мерзкую погоду: весна явно не торопилась со своим приходом. Саймон инстинктивно поднял повыше воротник куртки.

— Где же ты будешь ночевать? — тихо спросил он.

— В коровнике полно сухой соломы, и осталось достаточно дров, чтобы сложить костер, — в голосе ее звучала горькая ирония. — В дровяном сарае есть котел. Не бойся, я проживу. Да и задержусь здесь ненадолго.

Саймон повесил голову. С одной стороны, стремился усадить Тилли рядом и привезти домой, с другой — ему было ясно, что тогда в доме разразится буря. Мэри люто ненавидела Тилли. Еще Мэри оказалась очень проницательной и отличалась умением замечать скрытые чувства, да, на это она была мастерица, чуяла их, как терьер крысу… Но как эта девочка вернется к пожарищу и будет жить в дровяном сарае?.. Хотя, если подумать, там ей будет лучше и, конечно, спокойнее, по крайней мере какое-то время. Однако, если кто-то из этих маньяков в деревне снова возьмется за старое, только одному Богу известно, что может случиться с Тилли. Саймону очень хотелось выяснить, кто замешан в поджоге… Это без сомнения был поджог. Очевидно, Хал Макграт здесь ни при чем, он доказал, что в тот день находился в другом месте. Он заявил, что сразу после смены отправился в Шильдс в литейную мастерскую Куксона за железными отливками для кузницы отца. И Билли Фоггет поклялся, что в то утро он ездил на своей повозке. Он также заезжал к литейщикам, это подтвердил обслуживающий его мастер.

Саймон не сомневался, что когда-нибудь тот, кто устроил поджог, обязательно проболтается, а пока он решил ждать. Саймон даже обрадовался, что Макграт оказался не причастен к этому делу, потому что удалось избежать кровопролития.