Остров Сахалин - Эдуард Веркин

Ситуацию усугубил уход к ползунам дочери главы Агентства Национальной Безопасности. Девушка училась в Гарварде, пробовала себя в кинематографе, помогала неимущим и, видимо, на этой почве однажды пересеклась с ползунами. Она приняла идеалы ползьбы почти сразу, ей подарили новые пластиковые наколенники, символизирующие начало новой, правильной жизни. Отец, строивший для своей дочери иную судьбу, был разгневан, ползунов обвинили в антигосударственной деятельности, ОЕЛ объявили террористической организацией и разгромили.

Каким образом ползуны попали на Карафуто, Сату не знал. Предположительно это случилось еще до Войны, когда, спасаясь от преследования американских служб, ползуны искали укрытия на Сахалине. К тому времени остров изрядно опустел, люди, видимо, предчувствовали приближающуюся бурю и старались убраться на материк, земли было много, и она не стоила ничего.

Ашрам располагался на восточном склоне сопки и напоминал муравейник, множество нор, оформленных бетонными блоками, официальное здание, похожее на длинный кирпич. Мы с Сату направились к этому строению, и в этот раз Артем к нам присоединился, причем не забыв прихватить свой багор. Данное обстоятельство меня несколько насторожило, Артем до этого не проявлял интереса к окружающему, и, насколько я понимала, это происходило оттого, что он не чувствовал угрозы. А здесь, значит, угроза присутствовала.

Авессалом О’Лири явился нам в отливающем бронзой облачении, что-то среднее между глубинным гидрокостюмом и сьютом для прыжков с парашютом. Он показался так внезапно, что я даже вздрогнула – неожиданно справа, на грани бокового зрения, вдруг начало перемещаться нечто живое и ловкое, я подпрыгнула и едва не схватилась за пистолет.

Я никогда не видела ползуна, и мне это зрелище не понравилось. Казалось, что я нахожусь рядом с огромным сверчком, и непонятно, разумен ли этот сверчок, или делает вид, что разумен, или даже не стремится делать вид. Он двигался нелепо и одновременно грациозно, подтягивал на руках туловище и тут же помогал этому туловищу ногами, одно движение перетекало в другое, сначала двигались левые рука и нога, затем правые, что увеличивало сходство с насекомым. Я отметила, что такой способ передвижения очень подходит к его имени, это был действительно Авессалом.

Он взял меня за руку и некоторое время прислушивался к сердцебиению, сжимая запястье так сильно, что казалось, его пальцы проникают под кожу, перебирают вены, ощупывают сухожилия, достают до кости и щекочут; пальцы у него были длинные и чистые, непонятно, как он умудрялся ползать и не пачкать при этом руки. Язык у Авессалома при этом чуть высунулся и подрагивал, как язык большой бронзовой ящерицы. Я не отдергивала руки, терпеливо ждала, когда он обратится ко мне, интересно услышать его голос, мне представлялось, голос у него должен быть немного другой. Так оно и оказалось. Авессалом О’Лири улыбнулся своими странными зубами и поставил диагноз высоким и неестественным голосом, точно его горло туго стискивал резиновый жгут.

Это от переутомления, сказал он. Это от дурной пищи, от недостатка витаминов и минеральных веществ, от жары, от того, что здесь не найти чистой воды, от пилюль, выводящих из организма активную соль, но разрушающих печень, от плохих новостей – других новостей здесь просто нет. Это от того, что вам холодно, милая девушка, вам ведь холодно? Вам всегда холодно, в ваших глазах лед и усталость, от чего вы так устали, милая девушка? От чего в ваших глазах сапфировые звезды, милая девушка? Зачем вы приехали сюда? Вы хотите нас всех погубить, милая девушка? Что вам здесь надо, милая девушка? Вы хотите нас всех погубить…

Я спросила его про будущее. Человек-авессалом О’Лири заскрипел и повторял, повторял, облизывая коричневые губы: милая девушка, чудесная девушка, у вас же реактивный психоз.

При всем достатке своих жителей Александровск, бывший некогда столицей всего Сахалина, ныне пребывает в видимом технологическом упадке. Угольные копи, в прежние времена составлявшие основу производства, основательно захирели и теперь давали едва ли не одну сотую полувековой добычи, ни о какой рентабельности производства говорить не приходилось. В местах прежних разработок скапливается вода, и по-хорошему их можно приспособить для ракушечьих садков, однако из поврежденных пластов сочится сопутствующий газ, который отравляет воду; вокруг города образовалось несколько мертвых озер, непригодных ни для каких нужд.

В отсутствие рыбной промышленности морской порт также захирел и, если не считать небольшой базы сил самообороны, представлял собой скопление мертвых, ржавых кораблей.

Никакой промышленности префектура придумать не смогла, то ли в силу расстояния до центра, то ли в силу принципиальной невозможности здесь хоть что-то придумать; из-за этого центром всей жизни Александровска уже долгое время является каторжная тюрьма «Три брата»; это единственная тюрьма особо строгого режима, причем режим этот не просто строгий, но кандальный.

Слава об этом месте идет по всей Империи, и если о положении на Сахалине мало кто имеет хоть отдаленное представление, то о «Трех братьях» слышали все. О них читают воспитательные лекции в начальной школе, помню, лично мне после этих лекций снились кошмары. Да, преподаватели не стесняются, описывая ужасы Александровской тюрьмы, рассказывая о том, что умудряются делать в этой тюрьме с новичками, о нравах надзирателей и способах, с помощью которых тюремщики исправляют заключенных, а на самом деле истязают их. В центральных университетах во время обязательного курса динамической этики несколько занятий обязательно посвящены биографиям наиболее известных александровских узников; в частности, всем студентам известна наводящая ужас история учителя пения Осиро, гения смерти, терроризировавшего префектуру Кагасима, убившего за пять лет семьдесят трех человек и приговоренного к бессрочному заключению в «Трех братьях»; в каторжной тюрьме его поместили в исправительную каменную щель, откуда доставали раз в три месяца, чтобы помыть; за те годы, что Осиро провел в Александровске, он умудрился убить трех солдат и двух вольнонаемных.

В свое время особой популярностью пользовался фильм «Вдох – вдох», рассказывающий о двух заключенных, восемнадцать лет готовящих побег из «Трех братьев», решивших, вопреки здравому смыслу, бежать на континент и разорванных косатками в пяти милях от берега. Фильм является плодом фантазии режиссера, хотя, по уверению создателей, основан на реальных фактах. Премьера «Вдоха» породила множество новых легенд, мамочки стали пугать детей ужасными Тремя Братьями-Живорезами, тем самым с самых ранних лет осуществляя стихийную превенцию возможной противоправной деятельности.

Надо отметить, что эти усилия на самом деле приносят плоды – количество умышленных тяжких преступлений в Империи медленно, но верно снижается; при этом слухи, домыслы и фантазии, касающиеся исправительной системы острова и тюрьмы «Три брата», продолжают множиться. Показателен тот факт, что после выхода фильма «Вдох – вдох» возник слух о том, что в Александровске заключенными откармливают китов-убийц.

Я спросила Артема, что говорят про «Трех братьев» местные, он ответил, что всем, кому посчастливилось появиться на свет и жить на острове, глубоко плевать на каторжные тюрьмы и на страдания заключенных в них, кроме того, сейчас установилась такая хорошая погода, что ему никак не хочется рассуждать про каторгу, лучше про море.