Рипсимиянки - Арм Коста

могла сбежать отсюда или путешествовать по загробному миру? Отсюда и живой не сразу сбежит – запутается в нескончаемых коридорах…»

На плитах поверх саркофагов высекали молитвы и предостережения для тех, кому в голову придёт ограбить место захоронения. Богатых египтян отправляли к Анубису в роскошных нарядах и украшениях, усыпали тела цветами и «божественной солью», обмазывали маслами и окуривали благовониями, а слуг умерших погребали заживо вместе с мёртвыми хозяевами.

«Я прожил свою жизнь в этом мире так, чтобы не сгореть со стыда в жизни другой – Анубис покажет и припомнит мне всё, что я сделал и не сделал, и суд его будет страшен и велик – от него не деться, не скрыться, не уйти. Поступи же, как и я, – позаботься о достойно прожитых годах и о душе, которая будет жить там. Сделай так, чтобы тебя не судили в Царстве мёртвых строго, не приговаривали к вечным мукам».

Выйдя из пирамиды, центурион побежал к разрушенному жилищу, в котором укрывались христианки, – причины медлить с походом в Армению уже не было.

ГЛАВА 14. УЙТИ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬСЯ

Кассиас поднял паруса и приказал морякам, устроившимся на его корабль помощниками, отчаливать от берега, держа курс на Элладу. «Зевс» набирал обороты, и александрийский порт уже казался небольшой точкой вдали, а разговор с капитаном перерастал в интересную и поучительную дискуссию.

– Господин, скажите, у вас есть любимая женщина? – спросил смельчак, коренной житель Уасета.

– Была, – сухо и нехотя ответил Кассиас. – Но она не верит мне, не хочет меня видеть, презирает меня – в принципе на это она имеет полное право.

– Господин, где она сейчас?

– Там, – Кассиас рукой указал в сторону Александрии. – Осталась, чтобы жить в счастье без лжеца, труса и болтуна Кассиаса.

– Господин, знаете, что перечеркнёт ложь, трусость, глупость мужчины и тронет сердце женщины? Подвиг! Во имя любви! В реальной жизни мы теряем множество шансов – единственных и важных для нас, нужных. А почему? Потому что не способны на поступки! Сейчас навсегда вы уходите от александрийки, наверняка с лёгкой душой и ненужными мыслями, а потом будете кусать локти, ведь оставили ту, которая была в этой никчёмной жизни всем.

– Она сильная женщина – выдержит без меня.

– Если сильная, значит, выдержит и жизнь с господином, да и самого господина.

Кассиас задумался над словами помощника и вцепился взглядом в бухту.

– Разворачивай «Зевса»! Идём на Александрию! – прокричал грек-корабельщик.

***

Центурион возвращался другим путём – одной и той же дорогой дважды ходить не стоит. На плечах Цербера лежал тяжкий крест – запах смерти преследовал его. Александрийцы уже суетились по улицам – рассвет тащил за собой новый день, в котором необходимо жить и трудиться. Небит заперлась в одной из комнат своего дома – ей хотелось побыть в тишине, наедине с собой. Внутри женщины билось сердце: быстро, громко, предчувствуя что-то, – оно ведь никогда не обманывает. Рана в груди Небит не заживала, грусть держала за горло: все, кого она когда-либо любила, либо покидали её, либо умирали. Она хотела бы рассказать, что у неё на душе, да только некому её слушать.

– Небит! – центурион постучал в её покои. – Небит, я знаю, что ты там! Что у тебя случилось?

Египтянка открыла дверь.

– О, приветствую тебя, центурион! – она смахнула рукой слезу.

– Разреши войти? Мне… Точнее… нам с девами потребуется твоя помощь. Не откажешь?

– Никогда не отказываюсь от своих слов, особенно если сама что-либо предлагаю, – женщина пристально смотрела на Цербера. – Так что мне прикажешь делать?

– Я уверен, что ты знаешь здесь всё как истинная александрийка, – расскажи мне о дорогах, по которым мы можем выйти из города, оставаясь незамеченными, по Египту на каждом шагу разбросаны римляне – нам нельзя с ними видеться!

– Есть одна дорога при рынке, там всегда толпы людей, каждый раз новых, среди них можно затеряться – ни римлян, ни галлов, ни финикийцев там нет, разве что греки иногда снуют. Подожди, – Небит выбежала из комнаты и вернулась с мешком в руках. – Это деньги… на дорогу, только не знаю, хватит ли? И ещё вам нужна с собой еда, не бойся, не отравленная, – рассмеялась Небит, поглядывая на ошарашенного Цербера, – он, привыкший к жестокости, хладнокровию и твёрдости, столкнулся в Египте, впервые за всю жизнь, с чистым человеком, искренним, заботливым, не равнодушным к чужим переживаниям.

– Небит? – Цербер сел на табурет, в то время как египтянка искала тканые мешки, чтобы наполнить их едой. – Не рассказывай никому, забудь обо всём, что здесь было.

– Ах, – вздохнула женщина, направляясь в другую комнату. Центуриону ничего не оставалось делать, как плестись за ней, – отчасти я твою просьбу не смогу выполнить… Не смогу забыть о том, что увидела и почувствовала. Подожди, сейчас приготовим вам провизию в дорогу, чтобы вы не рухнули на землю с голоду!

В глиняный кувшин, пробкой которому служил пучок травы, Небит налила молоко; затем женщины бросили в мешки листья салата, финики, инжир, яблоки, огурцы и капусту, немного редиса; бутылку с высоким горлышком служанка заполнила гранатовым соком. Церберу, как крепкому воину, Небит положила сваренные в котле куски мяса антилопы-орикса и иуа, приправленные специями; чесночный хлеб с маслом; небольшие лепёшки с мёдом также летели в мешки.

***

На «Зевсе» моряки ликовали: их господин принял правильное решение – отправиться к любимой женщине.

– Я всегда вдохновлялся свободой, деньгами в кошельке и женщинами – с последними у меня не задалось. Разочаровавшись в прекрасных нимфах, я бросал всё и уходил в плаванье. И встретил ту, которую сильно полюбил. Знаете что? Я всё равно продолжал от неё сбегать. Убегать от дел сердечных стало моей привычкой, что ли… Я был уверен, что только свободному человеку можно построить удачно свою жизнь, что природу вещей познаешь только в одиночестве.

Солнце повисло за облаками и застыло – белая пелена накрыла его. Кассиас лежал, подперев рукой подбородок, и представлял долгожданную и волнительную встречу с Небит: вот он заходит в её дом, блуждает по комнатам, заглядывая в каждую, удивляет своим возвращением служанку, от восторга она случайно роняет глиняные горшочки и тарелки, ругает грека и зовёт госпожу. И вот она в его руках – хрупкая, волшебная, любимая Небит, с которой он готов состариться и умереть.

– Господин, – моряк кашлянул несколько раз, чтобы вернуть корабельщика на землю, – мы у берега, что прикажете делать дальше?

– Ждать, – Кассиас ловко спустился и побежал к прибрежным лавкам – купить цветы.

– Приветствуем вас, друзья! – к помощникам Кассиаса подошли моряки с соседнего судна. – Спускайтесь за хорошим вином и пивом! Посидим под откровенные разговоры!

– Тогда мы обязаны поблагодарить вас за угощение!

– Будьте осторожны здесь, друзья. Особенно с римлянами – они все словно с ума сошли! Осирисом клянёмся! К нам пришло трое юнцов, видимо, их только взяли в легион: очень молоды, ещё молоко матери на устах не высохло. Они страшили нас резнёй, которую устроил их военачальник якобы здесь, в Александрии и просили укрыть их на время, а ещё лучше – перевезти в Рим.

– Легионеры устраивают бойню не только на римских улицах, но и там, где им прикажут: сегодня это Александрия, завтра – Гиза, послезавтра – Додоне, Троя, – отмахнулся моряк с «Зевса».

– Знаете, что они сказали? Что чудом им удалось избежать смерти – центурион, в которого вселился христианский бог, на мгновение вернулся к разуму, прогнал тех троих, не дав им пасть мёртвыми. Как сказали юнцы, в нём боролось римское начало и то злое, которое поразило его голову, как болезнь.

– Христианский бог? На них же ведётся охота, откуда бы в Александрии взяться христианам?

– Вести споры с вами не станем – не для этого мы собрались! Я жизнь за вас отдам, ибо на одной земле мы родились. Я хочу, чтобы вы, мои собратья по рекам и морю, были осторожны, избежали смерти от руки сумасшедшего.

– Попахивает неправдой, – усмехнулся юноша из Уасета, – и где же те напуганные римские шакалы? Хотелось бы услышать рассказ от них!

***

Грек-корабельщик робко и с надеждой стоял у дома Небит.

– Впусти меня в свой дом! Хотя бы на пару рассветов! Помнишь наши молодые годы? – прокричал Кассиас, пытаясь разбудить в Небит воспоминания об их первой встрече. Женщина в компании служанки ухаживала за деревьями