Дневник из преисподней - Ирина Гордеева

об этом знают немногие из людей. Те, кто знает, предпочитают молчать, не желая разрушать хрупкое равновесие между людьми и орлами.

Я согласно кивнула, признавая разумность этого, но не сдержалась:

— Есть ли способ защитить свои мысли, если ты или кто-то другой захочет узнать их?

— Конечно! Не думать о том, о чем тебя спрашивают! — Он сказал это с улыбкой, но очень серьезно.

— Хочешь прочитать мои мысли? — Я снова дотронулась до рукава его куртки, получив взамен нежное прикосновение его теплых губ к моей холодной ладони.

Его мимолетная ласка была так приятна, что я на мгновение зажмурила глаза.

— Вопрос в том, хочешь ли ты этого? Я никогда не пытался прочитать мысли людей без их согласия.

Даже абсолютно бесчувственный человек растаял бы от взгляда его темно-голубых глаз. И я кивнула ему:

— Мне кажется, что твой отец перед смертью что-то изменил во мне, но я не могу добраться до этих изменений, словно они прячутся от меня. Я хочу понять, кем я стала, и мне нужна твоя помощь.

Алекс кивнул мне, и не поднимаясь с травы, крепко сжал мою руку и прошептал:

— Будет немного больно, Лиина…

Его прикосновение было иным, не имеющим ничего общего с тем, что я испытала во время встречи с Королем Орлов. Я погрузилась в состояние, похожее на дрему, охватывающую человека во время просмотра телевизора, когда негромкий голос с экрана успокаивает и убаюкивает уставшего телезрителя. Мои веки сомкнулись сами собой, но я все еще слышала звуки реальной жизни, одновременно погружаясь в мир сновидений и фантазий. И в них присутствовал Алекс.

Мы парили в невесомости, где нет ощущения времени и пространства, нет страха и боли, нет желаний и чувств. Есть только покой и голубые волны под бирюзовым небом и золотым солнцем. Мое тело погружалось в прозрачную воду, теплую, как парное молоко, а морские волны несли меня к берегу, где ждал Алекс. Он позвал меня, стоя на берегу, и я потянулась на его зов, но не покинула моря. Зов Алекса стал настойчивее. Он подчинял меня себе, а в ответ на мое сопротивление становился все сильнее. Но я, по-прежнему, не желала ему подчиняться. И тогда вода вокруг меня изменилась. Я перестала ощущать ее своим домом, перестала чувствовать ее тепло и защиту. И я разозлилась на Алекса, потому что он лишил меня дома. И словно в ответ на мое негодование море исчезло, а я очутилась на берегу вместе с Алексом.

Небо над нами почернело, словно кто-то в одно мгновение уничтожил окружающее нас великолепие, а в следующее мгновение нас обоих накрыла холодная тьма, где светили лишь мертвые звезды на мертвом небе. Именно так. Звезды были мертвы и они, словно свечи, гасли одна за другой. Звезды умерли для Алекса, и он скрыл это от меня…

К пришедшей затем боли я оказалась совершенно не готовой. Она скрутила мой желудок, вызывая тошноту, поднялась к самому горлу и неожиданно сжала сердце, затруднив дыхание. Ничего общего с тем небольшим дискомфортом, о котором говорил Алекс. Я умирала под гаснущими звездами, и мое сердце остановилось в собственном сне.

Когда я открыла глаза, Алекс стоял надо мною, все еще сжимая мою руку. Он выглядел удивленным и испуганным одновременно. Не сказав ни слова, даже не предупредив, неожиданно для меня он одним резким движением вынул мой собственный кинжал из ножен и надрезал ладонь, заставив меня отшатнуться скорее от неожиданности, чем от боли.

— Прости! — Он вернул меня и поднес ладонь к своему лицу, словно желал убедиться, что кровь, сбегающая от меня маленькими каплями, настоящая.

— Она не черная! — С непонятной мне интонацией он почти вытолкнул из себя эти слова, а затем достал свой платок и прижал его к ране. — Но она и не красная, как у людей. Твоя кровь, Лиина, изменила свой цвет.

Немного опешив от неожиданности, я инстинктивно выдернула ладонь из руки Алекса, и убрав платок, убедилась в правоте его слов. Моя фантазия о том, что алая и черная кровь текут в моих жилах, дополняя друг друга, вдруг перестала быть только фантазией.

— Мой отец изменил тебя. Это возможно, но я не знал, что он способен на это. Из старых преданий осталась легенда, которая утверждает, что орлы были когда-то людьми. Они изменились из-за необычной болезни, приобрели способность превращаться в птиц. Продолжение этой истории в том, что некоторые орлы способны превратить в себе подобных любого человека. Если легенда правдива, то мой отец попытался сделать именно это. Я ответил на твой вопрос? — Он скорее не вопрос задавал, а констатировал факт.

И я кивнула в ответ, ибо с самого начала подозревала, что изменения коснулись не только моей души, но и тела. Вот только я не знала, хорошо это или плохо, и Алекс тоже ничего не сказал.

Мы молчали какое-то время, а Алекс смотрел на меня, словно обдумывал сделанное им неожиданное открытие. Но когда я улыбнулась ему, он по-мальчишески улыбнулся в ответ, и я вдруг подумала, что в него можно влюбиться только за эту улыбку. В его глазах заплясали черти и совершенно неожиданно для меня, он продекламировал:

— Прекрасная нимфа купалась в воде, но мне не доступна… В ее наготе есть прелесть чарующих звезд в небесах и чудится солнце в ее волосах. Увидев ее, я о бедах забыл, и сердце свое в ее руки вложил. Прекрасная нимфа купалась в воде, но мне не доступна в своей красоте…

Его слова смутили меня, а затем рассмешили. И еще через мгновение до меня дошло, что он рад этим переменам во мне, а я по уши влюбилась в него, не имея ни малейшего понятия о том, хорошо это или плохо, ибо в образе человека Алекс нравился мне гораздо больше, чем в облике призрачной птицы, растворившейся в тумане из дождя и серебристого света. Это произошло так быстро и так легко, что в тот момент мне просто не хватило времени, чтобы проанализировать свои чувства. И только сейчас я достаточно ясно понимаю, отчего моя любовь к нему зародилась столь стремительно и неожиданно для меня.

Алекс нес в себе свет какой-то искренней радости и счастья, несвойственного мне оптимизма и надежды. Одно его присутствие наполняло меня жизнью. Радость рождалась внутри него, моя же приходила извне. Словно луна, я принимала отраженный свет счастья других людей, пока Алекс не остался его единственным источником, в свете которого я могла находиться бесконечно долго. Он поделился этим светом со мной