Фукусима, или История собачьей дружбы - Михаил Самарский

Друзья вспоминали, как они вместе рыбачили, отдыхали на Волге, Михаил рассказывал разные смешные истории, и вдруг Владимир Петрович неожиданно спросил:

– Миш, а Лариса моя не приезжает к вам в гости?

С одной стороны, пауза как пауза. Но почему-то в этот раз повисла какая-то пауза зловещая. Вот прямо нутром почуял, что она не такая, как всегда. И не ошибся.

– Владимир, – стиснув зубы, произнес Михаил, – я тебя попрошу, друг, имя этой… этой женщины при мне не произносить.

– Да ну ладно тебе, Миш, ты что? – замахал руками Петрович. – Это наше дело, зачем тебе все это нужно?

– Ошибаешься, дружище, – хмыкнул Михаил, – это тебе только кажется, что твое дело, личное. Нет, это коснулось всех нас. Ты думаешь, моя жена ее после всего случившегося пустит на порог?

– Ты это серьезно? – раскрыл рот Петрович.

– Да куда уж серьезнее?

– Погодите-погодите, – Петрович смахнул со лба капельки пота, – я одного не могу понять, вы-то чего на нее все взъелись? Согласись, это наши семейные дела…

– Нет, не соглашусь. Никогда не соглашусь! – перебил Михаил. – И не надо сюда примешивать семейные дела. Да, в другой обстановке я бы понял. И слова бы тебе не сказал, и даже в гости ее приглашал бы. Но в данной ситуации, извини, брат…

– То есть ты примешиваешь сюда мою слепоту? – спросил Владимир Петрович.

– Да, примешиваю.

– Зря! А вот это зря! – Владимир Петрович от досады прикусил нижнюю губу.

– Вова, хочешь начистоту? – Михаил сжал кулаки.

– Разве об этом нужно спрашивать? – съязвил Владимир Петрович.

– Извини, Володь. Так вот я считаю… Впрочем, не только я, так считают все твои друзья и даже моя жена, что Лариса не имела права от тебя уходить. Ну, не имела! Понимаешь? В такие моменты не бросают родных людей. Ну, не по-людски это, – на глазах Михаила вдруг появились слезы. Он резко смахнул их тыльными сторонами ладоней и продолжил: – Предать родного человека в тот момент, когда он находится в беспомощном состоянии, – это… Володя, это как… ну… Это как изменить Родине.

В комнате снова воцарилась тишина. Первым заговорил Петрович:

– А как ты, Миша, себе представляешь, жить с человеком против своей воли, вопреки желанию?

– Есть вещи, друг, которые гораздо выше наших желаний, – возразил Михаил. – Мало ли чего мы желаем в этой жизни. Ты не хуже меня это знаешь, но в том-то и суть человеческой жизни – уметь сдерживать свои желания. Мы же не собаки, в конце концов…

«Ну, вот тебе раз. Похвалил на свою голову. Чем тебе собаки не угодили, товарищ Миша?»

– Не скажи, Мишка, – рассмеялся Владимир Петрович, показывая рукой в мою сторону, – собаки тоже умеют себя сдерживать…

Михаил достойно исправил положение. Обратившись ко мне, он сказал:

– Ты меня прости, ради бога, собака! Я имел в виду другое, не вас, ну, всяких там неблагодарных животных, пусть это будут шакалы. Хорошо? Не обижайся на меня.

«Ладно, забыли! Я же говорил, Михаил – человек порядочный. Видите, даже перед собакой не постеснялся извиниться».

– Не знаю, Миш, – продолжил разговор Владимир Петрович, – может, ты и прав. Но я не хочу ни в чем винить Ларису. Жалко мне ее. Я тут недавно ходил к священнику, как раз на эту тему советовался.

– Ну, – хмыкнул Михаил, – нашел с кем советоваться. Они тебе насоветуют!

– Мишка, ты чего? – удивленно спросил Петрович. – Ты же сам со мной в храм ходил и свечки ставил! В атеисты подался, что ли?

– При чем тут атеисты, – развел руками Михаил, – я же не о Боге говорю, а о поповых советах. Что они могут насоветовать? Подставь левую щеку?

– Стоп-стоп-стоп! – замахал руками Владимир Петрович. – Так же нельзя. Что это за избранность. Если православный, так иди до конца. А вот такие избранные верования как раз и ведут к разрушению…

– Вова, – Михаил хлопнул друга по плечу, – ну, мы-то с тобой знаем, что ведет к разрушениям.

– Ой, Миха, – покачал головой Петрович, – совсем ты без меня испортился.

– Ладно, рассказывай, что тебе батюшка там наговорил?

– А ничего особенного, – отвечает Владимир Петрович. – Сказал, что в любой ситуации оба супруга виноваты.

– Вот как? – удивился собеседник. – И в чем же твоя вина? В том, что ты полез в эти руины, спасая людей? Или…

– Михаил, – перебил Петрович, – ты все время сюда впутываешь мою… это как ее… аварию.

– Какая авария? – Михаил от возмущения аж подпрыгнул. – Какая на фиг авария? Это… это целая трагедия! Потерять зрение. Елы-палы…

– А я не вижу никакой трагедии! – стиснув зубы, сказал Владимир Петрович. – Вот не вижу, и все. А ушла Лариска не из-за глаз, хотя это тоже как бы сказалось… То есть ускорило процесс ухода, но все-таки… В общем, в этом есть и моя вина. Я долго думал над этим и… Ну, не хочу я ее винить одну. Понимаешь меня, друг? Не хочу!

– Конечно! Это твое право, Володь, – закивал Михаил, – но и меня тоже пойми. Мы дружили семьями, я ее сестрой называл, мы с женой любили вас, как своих родных, понимаешь? И вдруг… И тут вот какое дело. Она, видимо, и сама чувствует, что совершила величайшую подлость. Она ведь ни разу с того момента, как ушла от тебя, понимаешь, ни разу даже не позвонила…

– Просто она хорошо тебя знает, – тяжело вздохнул Владимир Петрович. – Вот и не звонит.

– Ну, а это, согласись, Вова, только подтверждает мою правоту. Ладно, брат, давай прекратим эту тему, пусть она живет как хочет. Главное – у тебя все наладилось. Ты молодчина, Володька. Честно сказать, я даже не знаю, как бы я справился со всем этим. Смотрю на тебя и удивляюсь.

– Эх, Михаил, – усмехнулся Владимир Петрович, – а что тут справляться? Я не первый, не последний. Сегодня можно и слепым жить, столько напридумывали для нас всяких приспособлений. Конечно, руки опускать нельзя… Ладно, Миш, спасибо тебе за все, поеду домой, завтра у меня много разных дел.

Мы с Владимиром Петровичем утром тайком покинули наше жилище. Я еще думаю, куда это он спозаранку и молчком. Только на улице понял, когда получил команду:

– В цветочный магазин, Трисон!

Ага, понял. Теперь все ясно. Сегодня у Любы день рождения. А Петрович продолжает:

– Не стал в квартире говорить, чтобы Любаша не слышала. Пусть будет сюрприз.

– Ав-ав! – отвечаю я, что означало в тот момент «согласен на все сто».

В цветочном магазине Владимира Петровича знали хорошо. Тут, скажу я вам, и секрета большого нет – в последнее время цветы в нашей квартире стали появляться частенько. И не потому, что мы чьи-то дни рождения отмечаем, а просто Владимир Петрович, как он сам признался, любит дарить цветы красивым девушкам. Угу – «девушкам». Так и говорил бы: «красивой девушке».