Это как день посреди ночи - Ясмина Хадра

– Так ему и надо! – закричал какой-то солдат. – Если что-то не нравится, пусть катится на все четыре стороны.

– Тебя это тоже касается, сержант, – сказала ему хозяйка заведения, – от тебя воняет, как из задницы, и ты прекрасно это знаешь.

Сержант втянул в плечи голову и сделался совсем маленьким.

Содержательница притона была не в духе, и Андре понял, что переговоры вряд ли закончатся в его пользу. Ему удалось провести Жан-Кристофа, упирая на его высокую, мощную фигуру, но для меня он ничего сделать не смог.

– Он же совсем мальчишка, Деде, – бескомпромиссно заявила ему хозяйка борделя, – у него на губах еще молоко не обсохло. На блондина я еще закрою глаза, но что касается этого голубоглазого херувимчика, забудь. Не успеет он дойти до ближайшей комнаты, как в коридоре его самого кто-нибудь отымеет.

Настаивать Андре не стал. Хозяйка притона была не из тех, кто меняет свои решения. Она согласилась, чтобы я подождал друзей за конторкой, шепотом приказав ни к чему не притрагиваться и ни с кем не вступать в разговоры… Я почувствовал в душе облегчение. Теперь я уже увидел, что такое бордель, и заходить дальше у меня не было никакого желания. От увиденного у меня и так все переворачивалось в животе. Клиенты поджидали своих жертв, набившись, словно скот, в большую гостиную, очертания которой терялись в клубах табачного дыма. Некоторые перед этим приложились к бутылке и теперь без конца брюзжали и толкались. Девицы демонстрировали свои прелести на обитой материей скамье, стоявшей в глубине алькова в коридоре, ведущем в комнаты. Они сидели лицом к клиентам, одни кое-как одетые, другие прикрытые лишь прозрачными шалями. При взгляде на них в памяти всплывало полотно, на котором впавший в депрессию Эжен Делакруа изобразил падших одалисок. Среди них можно было увидеть толстух, буквально сочившихся жиром и в лифчиках размером с гамак; худышек с угрюмым взглядом, чуть ли не вытащенных из морга; брюнеток в вульгарных белокурых париках; блондинок с едва прикрытой грудью, накрашенных, будто клоуны. Все они молча курили, поглядывая на этих скотов и спокойно почесывая внизу живота.

Сидя за конторкой, я созерцал эту вселенную и жалел, что сюда пришел. Бордель напоминал собой разбойничий притон. В нем стоял устойчивый запах дешевого вина и охваченных страстью тел. Над этим злачным местом, будто зловещий душок, тяготело какое-то непонятное напряжение. Одной-единственной искры, неуместного слова, а то и просто взгляда могло оказаться достаточно, чтобы этот балаган взлетел на воздух… В то же время обстановка, хоть и искусственная, созданная в порыве наивного вдохновения, – все эти золоченые зеркала, грошовые картины, живописующие нимф в костюмах Евы, легкие, почти прозрачные занавески, бархатные шторы, светильники на покрытых мозаикой стенах – претендовала на веселость. Однако клиенты, казалось, не обращали на нее никакого внимания. Они видели только сидевших на скамье обнаженных девушек и били копытом от нетерпения, желая как можно скорее броситься на абордаж. От напряжения на их шеях вздувались вены.

Ожидание, на мой взгляд, затянулось. Жан-Кристоф ушел с огромной манерной слонихой, Джо с двумя девушками с толстым слоем грима на лице, а Андре и вовсе куда-то пропал.

Хозяйка подвинула мне тарелку с жареными миндальными орехами и пообещала лучшую девушку в тот день, когда я отпраздную свое совершеннолетие.

– Без обид, малыш?

– Без обид, мадам.

– Как трогательно… И прекрати награждать меня своими «мадамами», у меня от них несварение желудка.

Успокоившись, хозяйка стала сговорчивее, и я испугался, как бы она не сделала мне одолжения и не позволила выбрать что-нибудь из кучи плоти, сидевшей на скамье.

– Ты уверен, что не затаил на меня злобу?

– Ну конечно! – воскликнул я, придя в ужас при мысли о том, что она закроет глаза на мой возраст и предложит ту или иную девушку.

Затем торопливо добавил, чтобы напрочь отмести подобную возможность:

– По правде говоря, я не хотел приходить. Потому что пока к этому не готов.

– Правда твоя, малыш. Никогда нельзя быть готовым, когда готовишься встретиться лицом к лицу с женщиной… Захочешь пить, у тебя за спиной лимонад. Я угощаю.

Она предоставила меня самому себе и двинулась по коридору, чтобы проверить, все ли в порядке.

И в этот момент я увидел ее. Она как раз распрощалась с клиентом и присоединилась к подругам на скамье. Ее возвращение на сцену тут же вызвало в гостиной настоящую бурю. Солдат исполинского роста заявил, что пришел раньше всех, и глухо зарычал. Я не обращал внимания на охватившее клиентов волнение. Гам внезапно стих, и гостиная в мгновение ока опустела. Я видел только ее. Казалось, какой-то сноп света, брызнув неведомо откуда, высветил ее, все остальное погрузив во мрак. Я узнал ее тотчас же, хотя никогда не предполагал встретить в подобном месте. У нее не появилось ни единой морщинки, девичье тело куталось в шаль, иссиня-черные волосы волнами спадали на грудь, на щеках кокетливо выделялись две ямочки. Хадда!.. Красавица Хадда, в которую я когда-то был влюблен, моя первая юношеская фантазия… Как умудрилась скатиться в такую грязную клоаку эта женщина, которая когда-то, выходя из патио, озаряла его своим светом, будто солнышко?

Я был потрясен и окаменел, не желая верить своим глазам… Это неожиданное видение молниеносно отбросило меня на несколько лет назад и швырнуло во внутренний дворик нашего жилища в Женан-Жато, в самую гущу соседок, раскатисто гогочущих под аккомпанемент шумной возни ребятни… Хадда в то утро не смеялась… Ее грызла тоска… Я вновь увидел, как она вдруг протянула руку над столиком и повернула ее ладонью вверх… «Скажи мне, что ты видишь, славная соседка. Мне нужно знать, я больше не могу». И гадалка Батуль ответила: «Вижу вокруг тебя много мужчин, Хадда. Но очень мало радости. Это похоже на сон, но… нет, это не сон…»

Батуль все увидела верно. Предсказание сбылось. Вокруг красавицы Хадды было слишком много мужчин, но очень мало радости. Ее новое патио, со всем золоченым барахлом, приглушенным светом, причудливым декором и вечными попойками, действительно походило на сон, но на самом деле было явью… Я с удивлением заметил, что стою за конторкой, раскрыв рот и опустив руки, неспособный выразить ужасное чувство, которое обволокло меня, как туман. В груди зрело жгучее желание дать волю своему гневу.

В гостиной здоровенный детина с бритым черепом схватил за шею двух мужчин и прижал их к стене, мгновенно остудив горячие головы. После чего обвел остальных людоедским взглядом. Ноздри его раздувались. Увидев, что никто не собирается протестовать против того, что он нарушил правила игры, детина оставил незадачливых соперников в покое, доблестно двинулся на Хадду, грубо взял ее за локоть и стал толкать перед собой. Тишина, потянувшаяся за ним по коридору, казалась такой осязаемой, что ее можно было резать ножом.

Я выбежал на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха и отдышаться.

Андре, Жан-Кристоф и Джо нашли меня сидящим на ступеньке. Подумав, что всему виной отказ хозяйки меня обслужить, они посчитали лишним об этом говорить. Жан-Кристоф стоял пунцовый от смущения. Всем было ясно, что он сплоховал. Что касается Андре, то он не сводил глаз со своего янки и, казалось, был готов выполнить любое его желание. Он предложил нам с Жан-Кристофом сходить за Симоном и Фабрисом и всем вместе пойти в «Мажестик», одну из самых популярных пивных европейской части города.