Мужчина из моего прошлого - Инна Инфинити

и подумал, что ей года два. Может, ей меньше, не знаю. Ну и на меня вообще не похожа. Светлая, кудрявая, голубоглазая. При том, что моя бывшая брюнетка, как я…», в мыслях продолжает крутиться диалог с другом.

А у сына Сони глаза темно-карие, как у меня, вдруг думаю. Хотя… Ну и что? Я же не единственный в этом мире с карими глазами. Интересно, какого цвета волосы у ребенка? Мальчик был в шапке. Светлые, как у Сони? Или темные, как у меня?

В груди начинает шевелиться неприятное предчувствие.

Почему я сравниваю ребенка Сони с собой?

— Дим, ну ты же спасаешь людей. А замерзшую девушку от холода спасти не хочешь? — мурлычет на ухо Лена и уже обнимает меня за шею.

« — И ребенок на вид, как будто два года. А мы как раз почти три года назад расстались.

— Откуда ты знаешь, как выглядят дети в определенном возрасте? Ты на глаз можешь определить, сколько ребенку лет, что ли?

— Да не, просто глянул на девочку в коляске и подумал, что ей года два».

А Сониному сколько на вид? Четыре? Хз. Я вообще без понятия, как выглядят дети в два, три, четыре, пять, шесть…

— Ты знаешь, как выглядят дети в четыре года? — спрашиваю у Лены.

— Что? — недоуменно пялится.

— Как выглядит четырехлетний ребенок? Что он делает в четыре года?

— Ээээ… — Лена явно не ожидала от меня такого вопроса. Слегка отодвигается назад на лавке. — Ну, в четыре они уже сообразительные. Одежду сами могут на себя надевать.

— А они ходят в четыре?

— Конечно. Дети плюс-минус в год ходить начинают.

— А разговаривать, во сколько начинают?

— В полтора-два… А что? Почему ты спрашиваешь? Вообще, все очень индивидуально. Какие-то дети очень рано начинают ходить и разговаривать, какие-то очень поздно.

— Можешь описать мне стандартного четырехлетнего ребенка? Какой он?

Лена таращится на меня, как на умалишенного. Но я уже не могу остановиться. Сам не знаю, зачем все это выясняю. Но чувствую: надо.

Я во что бы то ни стало должен убедиться в…

В чем?

Внутри все холодеет, когда добавляю: в том, что Сонин сын не от меня.

— Ну смотри, в четыре года дети уже ходят в среднюю группу детского сада. В пять они в старшей, а в шесть в подготовительной.

— А разговаривают они хорошо в четыре года?

— Ну так. В целом, разобрать можно. Хотя когда моему племяннику было четыре года, я вообще не понимала, что он лепечет. Но к школе они обычно уже хорошо говорят.

Школа, осеняет меня. Сонин сын говорил мне про школу.

Хорошо так говорил. Не картавил, не шепелявил, букву «р» выговаривал.

— Вообще, чем ближе к школе, тем умнее ребенок. Они же в школе уже и читают, и считают, и пишут. Почему ты вдруг заинтересовался детьми?

— Спасибо, Лен, — отвечаю на автомате, скидывая с себя руки девушки.

— Ты куда? — летит мне в спину ее голос, когда я срываюсь на бег.

Врываюсь в гараж, где продолжается вечеринка с алкоголем, смехом и танцами, выискиваю глазами пьяного Витоса и направляюсь к нему.

— Вить, у тебя есть компьютер?

— А?

— У тебя компьютер есть!? — повторяю громче, чтобы перекричать музыку.

— В комнате ноут, — указывает рукой в сторону спальни.

— Спасибо, я воспользуюсь.

И не дожидаясь от друга вопросов, устремляюсь в его комнату.

Закрываю дверь, поворачиваю замок, включаю свет и сажусь за стол с ноутбуком. Пальцы подрагивают от волнения, сердце колотится в районе глотки.

Почему я не сделал этого раньше? И почему решил сделать сейчас?

Не знаю, нет ответов на эти вопросы. Просто Соня и ее ребенок не выходят из головы. А еще Витька сегодня добавил размышлений…

За несколько минут регистрируюсь в ВК. Моя старая страница давно удалена, и я даже не знаю, подлежит ли восстановлению. Да она мне и не нужна.

Еще через несколько минут нахожу Соню. Она по-прежнему здесь под своей старой фамилией — Рузманова. Захожу на страницу и сразу в фотографии. Адреналин шарашит, как бешеный. Листаю. Фоток не много, с ребенком всего парочка.

Первая с сыном опубликована полтора года назад. Соня в солнечных очках и ободком с ушами Минни-Маус стоит с сыном на фоне розового замка. Геотег гласит, что это Диснейленд в Париже. Смотрю на мальчика. Волосы у него темные. Даже черные.

«Как у меня», добавляет змеем-искусителем внутренний голос.

Это еще ничего не значит.

Листаю дальше. Еще одна фотография с сыном. Соня сидит с ребенком на зеленой траве под деревом. Дата публикации — два года назад.

Так, если сейчас, по словам Софьи, ребенку четыре года, то два года назад было два года. Похож ли ребенок на этой фотографии на двухлетнего? Черт, не знаю… Как по мне, большой для двух лет.

Еще листаю. Больше нет фотографий с сыном. Нет фотографий, когда он родился. Зато есть фотография с мужем. Разглядываю его, чувствуя, как внутри кровь от злости закипает. Он обнимает Соню, а она его. Улыбаются так, как будто бы счастливы.

Блядь, не могу смотреть на нее счастливую с мужем, но заставляю себя. Он сильно старше Сони. Лет на десять, как минимум. А еще он никакой не кареглазый брюнет, а светло-русый и с голубыми глазами.

Если Соня с мужем оба светлые и голубоглазые, то какого хрена их ребенок тогда темноволосый и кареглазый????

Мне становится душно, и я открываю окно, впуская в комнату вечерний ветер. Тело покрылось испариной, мои догадки мне не нравятся.

Или нравятся?

Сука…

Почему у нее нет фотографий с новорожденным сыном? Чтобы по дате публикации можно было понять, сколько на самом деле мальчику лет?

Иду дальше. Захожу на страницу сестры Сони. Настя знатно вымахала из пятилетней девочки в подростка. У нее нет фотографий с племянником. Черт…

Кто еще? Кто еще может знать? У кого еще могут быть фотографии ребенка? Если потребуется, я взломаю базу данных загса и посмотрю, когда был рожден Сонин сын, но это крайняя мера, я не хочу к ней прибегать.

Зачем я вообще все это делаю? Что хочу найти?

Мне бы остановиться, захлопнуть крышку ноутбука, но не могу. Я будто с цепи сорвался. Не контролирую, что делаю. Ищу что-то сам не знаю что, но понимаю: я все делаю правильно, я должен это сделать.