Раз ошибка, два ошибка… Дело о деревянной рыбе - Сильвия Макникол

Не так уж он и молод. Если судить по цвету волос, то, скорее всего, это папа Рыжего. Рыжий как-то говорил, что его отец работает в галерее.

Наконец миссис Кляйн сворачивает листочек и забрасывает в урну.

– Спасибо, дорогуша, теперь можете унести.

Он улыбается и произносит:

– Ещё желающие? – Он ждёт несколько секунд, но желающих нет. – Очень хорошо, – говорит он и уходит.

– Внимание, внимание, – говорит миссис Ирвин. – Пожалуйста, наполните ваши бокалы и тарелки и встаньте полукругом. Презентация начнётся через минуту.

Я беру кучу цельнозерновых крекеров и покрываю их горой козьего сыра. Рене щурится, поэтому мне кажется, что ей нужно больше молочных антидепрессантов.

Народ подходит ближе к первому залу.

– Дамы и господа, позвольте представить вам мэра Силверинга.

Раздаются громкие аплодисменты. Я не могу хлопать в ладоши. У меня руки заняты тарелкой. Папа с миссис Кобай стоят у бонсая мистера Джирад, который держится немного позади.

– Не фабрики и магазины делают город узнаваемым. И даже не дома или многоэтажки, не дороги или тротуары. – Он продолжает перечислять то, что не делает город узнаваемым. Я ныряю за папину спину и намазываю сыр на крекеры. Один я отдаю Рене, ещё один – закидываю в рот.

Наконец он заканчивает:

– Искусство. Вот что делает город узнаваемым. А также люди, которые его творят… – Народ аплодирует. – Сегодня мы собрались здесь, чтобы чествовать искусство, которое создано нашими руками, оно про нас.

Я беру тарелку в рот и аплодирую вместе с толпой.

– А сейчас я верну микрофон Джессике Ирвин, уважаемому декану факультета искусств колледжа Могавка. Она объявит победителей.

Зал снова взрывается аплодисментами. Миссис Ирвин с улыбкой на губах занимает место мэра.

– Спасибо, спасибо, спасибо. Я так счастлива видеть всех вас здесь. Искусство не кормит и не одевает наши тела. Оно питает наши души. Я так рада, что вы понимаете это и пришли, чтобы взглянуть на нашу пищу для души.

– И одежду для души, – шепчет мне Рене.

– Раньше меня обескураживало то, что мы давно перестали по-настоящему ценить музыку, литературу, искусство. Но сегодня, сегодня вы доказали, что я ошибалась. Я хочу пригласить на цену моего коллегу – мистера Уильяма Ковальски.

И пока все остальные аплодируют, мы с Рене доедаем последние крекеры. Остался лишь крошечный кусочек сыра.

Мистер Ковальски долго продирается через толпу и наконец доходит до сцены. Миссис Ирвин долго и крепко обнимает его. Может, она пытается его задушить? Наконец она отстаёт от него и снова говорит в микрофон:

– Видите ли, мы с Уильямом поспорили. Я уверена, что он сжульничал. – Она грозит ему пальцем. – Я поспорила, что никто не заберёт картину, которая висела у меня дома, в комнате для прислуги. Я верила, что никто больше не крадёт предметы искусства. Проигравший добавит пятьсот долларов к награде за победу в конкурсе. Инсталляция «Украденное искусство», которая находится за моей спиной, подтверждает, что я проиграла спор. У меня есть причины думать, что за кражей предметов для неё стоит Уильям. Однако вы все собрались здесь, а значит, люди ценят искусство. Это ещё одно свидетельство в пользу того, что Уильям выиграл. Я так счастлива, что проиграла этот спор. Я хочу вручить Биллу чек для победителя этого конкурса на ваших глазах.

Она протягивает конверт мистеру Ковальски под свист и гогот толпы.

– Пожалуйста, объяви имя, которое значится на чеке. Имя победителя конкурса Бёрлингского конкурса искусств.

Мистер Ковальски улыбается и открывает конверт. Его улыбка становится ещё шире, как только он видит имя на чеке.

– Наш победитель – Аттила Кобай с его «Смертельным оружием».

Девятой ошибкой за сегодня будет то, что Рене кидается на меня с объятиями, позабыв о кусочке сыра, который лежит на тарелке между нами.

День третий. Ошибка десятая

Сыра оказывается достаточно, чтобы перемазать нас обоих. Выглядит так, будто над нами пролетела морская чайка. Рене пожимает плечами.

– Прости.

Я закатываю глаза и качаю головой. Затем я забываю обо всём и просто смотрю, как Аттила идёт за своим призом. На нём чёрная рубашка, обтягивающие джинсы, ботинки, что достаточно формально для него. Когда он подходит к миссис Ирвин, она пожимает ему руку, вручает чек и диплом. Она показывает на него рукой и улыбается. Толпа ликует. Аттила делает маленький и быстрый поклон. При этом он сохраняет привычное для него каменное выражение лица.

Миссис Кобай делает снимок на телефон. Рене оборачивается, чтобы взглянуть на своего отца. Она хмурит брови. Я тоже оборачиваюсь. Мистер Кобай по-прежнему стоит, скрестив руки на груди. Так же как у Аттилы, ни один мускул не дрогнул на его лице. Похоже, они оба не очень улыбчивые.

Рене ахает от неожиданности, как только мы снова поворачиваемся к сцене, на которой объявляют остальных победителей.

Миссис Ирвин продолжает:

– Второе место занимает… – она делает драматическую паузу, а затем выстреливает: – Барбара Филипович со своей работой «Школьники Бёрлингтона».

Мадам Х визжит от восторга.

Вот такой должна быть реакция на победу.

Мы отчаянно аплодируем вместе со всеми.

Миссис Филипович привычным для регулировщика шагом марширует к сцене. Она получает конверт и диплом и становится рядом с Аттилой.

– Третье место… Азид Джирад «Бонсай».

Мистер Джирад исполняет небольшой танец, бежит на сцену и даёт пять миссис Филипович. Они поворачиваются к Аттиле, который кивает и пожимает им руки.

Папа Рыжего подходит к миссис Ирвин и шепчет ей что-то на ухо. Её брови взмывают вверх.

– Дамы и господа, у нас небольшая заминка. Мы пересчитали голоса. Кажется, у нас будет ничья.

Толпа замирает, а затем начинает жужжать, как рой пчёл жарким летним днём.

– Давай попробуем это оттереть, – говорит Рене, показывая на пятно козьего сыра на своей блузке. Мы отправляемся в туалет.

Мы берём бумажные полотенца, мочим их и удаляем весь сыр. Белое пятно не сходит.

– Жаль, у нас больше нет содовой.

Стоя у зеркала плечом к плечу, мы рассматриваем тёмные пятна. Время покажет, что это: молочный жир или вода.

Вдруг кто-то нажимает на смыв. Из кабинки выходит мисс Лэйси.

– Насчёт той раны, что у Стар на носу… – начинаю объясняться я.

– Пинг не виноват, – заканчивает за меня Рене. – Стар сама к нему наклонилась, чтобы он её поцеловал.