Шолох. Академия Буря - Антонина Крейн

Путь сиятельного доктора Гарвуса вел в кабинет зельеварения, то есть на самую верхушку Пугливой башенки. Час был неурочный, но даже в учебном Рассветном крыле еще тлели угольки студенческой жизни.

Так, в красно-синем провале витражного окна, чуть мерцающего на лунном фоне, Морган засек целующуюся парочку. Он с трудом вспомнил, что это первокурсники: огромный медведоподобный парень и очень красивая темнокожая брюнетка. Эта встреча не вызвала у Гарвуса проблем.

Следующая – да.

По лестнице ему наперерез сбегала Тисса, согбенная под грузом котелков. Когда близняшка увидела профессора, у нее отвисла челюсть.

– Доктор Морган! – ахнула она, поправляя съехавшие от удивления очки. – Почему вы в таком непотребном виде? Что с моим братом?

Морган независимо оперся плечом о каменную стену.

– Все нормально с вашим братом.

– Но вы так безобразно пьяны! С ним точно все хорошо?

– Так идите и сами проверьте! – поморщился Морган. – Что вы по ночам шляетесь? Вам заняться нечем? А ну мигом в спальню!

– У меня был спецкурс по зельям, – Тисса поджала губы.

На нее, дочь архиепископа, выросшую в соседних покоях от королевских отпрысков (ну и пусть они редкостные гады, все равно – уровень), еще никто никогда не орал.

Морган молча прошел дальше.

А Тисса поспешила в Хромую башню. Ее непоколебимая вера в Моргана только что резко пошатнулась. А что, если доктор Гарвус и впрямь не так хорош, как принято думать; как пообещали отцу, когда они искали лучшего асеринского специалиста по тайнам? Мало ли что там Морган нахимичит с братом?

…Архиепископу Ноа де Винтервиллю полетело второе докладное письмо от любящей, взволнованной дочери. С подробным отчетом.

– Ну, я надеюсь, папа оценит мою инициативу… – пробормотала Тис.

А на сердце у нее уже потеплело, авансом.

Да наверняка оценит. Должен оценить!

* * *

– Морган! – прошипела леди-ректор Элайяна, открыв дверь на стук. – Вы почему в таком виде?!

Боги-хранители, и она туда же.

– Есть что-нибудь отрезвляющее?

Эльфийка выругалась, ушла в глубину кабинета и через минуту вернулась с пахучей дымящейся настойкой.

Морган побултыхал эликсир меж пальцев. Пить он не спешил. Не хотел расставаться с безопасным отупением, вызванным алкоголем. С приятным послевкусием беззаботного трепа.

– Я готов. Но есть шанс, что я его убью, – наконец сказал Гарвус.

– А еще есть шанс, что он убьет вас, – эльфийка нахмурилась. – Покажите класс, будьте добры. Вы ведь хотите признания, в кои-то веки?

– Если что: я предупредил вас, Элайяна.

Морган залпом осушил эликсир. Глаза его мгновенно потеряли туман и здраво, холодно заблестели.

– Отлично. И будьте добры больше не раскисать, – строго сказала ректор и захлопнула перед профессором дверь.

Морган постоял какое-то время, пожевал губами. Потом спустился вниз, вышел в Фонтанный Двор и пронзительно свистнул ворона.

– Карр! – осудил тот, слетая на плечо хозяина.

– Когда ты уже выучишь человечий, а?.. – досадливо цокнул языком Морган.

Ранее в тот же день, за несколько часов до вечеринки двух лекторов, когда солнце стояло еще высоко, а четырехлапый бильярд спал, непотревоженный, не знающий, что его вскоре ждет, Ладислава Найт прибежала в академию после Сыска.

Она стрелой пролетела сквозь Бурю. Рыцарские доспехи удивленно поднимали забрала ей вслед, и флажки в их руках колыхались, как на арене легкоатлетов.

Найт выбилась из сил перед самым финишем. Уже на родном, припыленном старостью этаже Хромой башни она внезапно устала: поплелась понуро, мысками цепляя друг дружку.

Второе дыхание осторожно постучало девушку по плечу – пс, надо? – но она лишь отмахнулась.

Тогда подал голос каменный дракон:

– Эй, студентка-с! Спасибо за камешки-с-с.

– Пожалуйста, – буркнула Найт, не поворачивая головы.

– Они были не лучшего сорта-с, но… Я готов ответить на твой вопрос-с-с. Правда, я сам мало знаю-с.

Найт сделала еще пару шагов по инерции, потом остановилась и звонко хлопнула себя по лбу.

Точно! Со своими бедами и этим дурацким Голден-Халлой она совсем забыла про тайну Фрэнсиса… Во дает.

Девушка подошла к ящеру. Он, поймав ее на крючок интереса, теперь со спокойной душой завел унылую волынку:

– Ты в следующий раз, будь добра-с, не приноси булыжники с пляжа! Они чокнутые мальца. Рассказывают отвратительные истории. А мне бы молчунов – ну или чего-нибудь новенького, а…

Найт наклонила голову набок:

– Рассказывают истории? Ты о чем, ящер?

Дракон протяжно вздохнул и неспешно уложил шипастую морду на лапы. Он бы обругал девушку – чисто так, по привычке, но вовремя заметил, что глаза у студентки опухли от слез. Дракон был вредный, конечно, но лишний раз расстраивать людишек не любил. Когда грустили в его присутствии, опустошение почему-то чувствовал он. Хотя, казалось, чему там пустеть – в монолитной каменной туше?

– Некоторые камни Этерны живые-с. Когда я их ем, они рассказывают или показывают мне истории-с. Пляжные булыжники говорливы, но глупы – это худший вариант. Ибо я не хочу напитываться глупостями. Так что будь добра-с, находи либо молчаливые экземпляры, либо поинтересней-с. Первая партия меня разочаровала.

– Пословицу про дареного коня и его зубы тебе никто не рассказывал, я правильно понимаю? – фыркнула Найт и тихонько утерла последнюю слезу – контрабандную.

Дракон нахмурился. Его огромные кустистые брови, когда-то с любовью вырезанные скульптором (у нормальных драконов бровей нет, но скульптор вдохновлялся образом своего дедушки), свелись в один мраморный козырек, полный непонимания.

Найт с удовольствием восполнила образовательный пробел ящера.

– Итак, что там с Фрэнсисом и Тиссой? – полюбопытствовала она после.

Дракон лукаво подмигнул и растянул пасть в щеристой улыбке: «Ну, значит, так-с-с», когда Лади вдруг подпрыгнула:

– Нет! Стой! Не говори!

– Почему-с? – растерялся ящер.

– Я передумала… – протянула девушка удивленно.

Она действительно передумала.

Ей настолько не понравилось то, что Голден-Халла узнал о ней больше, чем ей бы хотелось раскрыть, что теперь Лади не готова была повторить ту же штуку с Фрэнсом. Она представила, как они с Фрэнсисом сидят на свидании, и вдруг она выдает ему, что знает его тайну, – и у Фрэнсиса меняется лицо, Фрэнсис встает, уходит, злится – совсем как она сегодня… Нет, не надо такого.