Стражи. Боги холода - Максим Макаренков

Кстати, а как там Нифонтов? – и Таня набрала номер капитана.

– Абонент не отвечает или временно недоступен, – сообщила ей автоматическая барышня.

Звонить в отделение с дороги не хотелось, поэтому она снова кинула коммуникатор на сиденье и сосредоточилась на дороге, решив позвонить капитану на работу уже из дома.

Вот и будет чем заняться, чтобы прогнать бессонницу.

Однако, навешивая на гараж замки, Таня поняла, что глаза у нее слипаются, и она готова уснуть прямо здесь – рядом с железной коробкой, положив рюкзак под голову.

Кое-как она дотащила себя до подъезда, постанывая, поднялась на второй этаж и ввалилась в квартиру.

Лишь на следующее утро она осознала, что ни разу не обернулась, высматривая возле гаражей подозрительные тени, не испытала даже мимолетного прикосновения страха, идя к подъезду. Это она-то! Которая после каждого неприятного столкновения с руганью в очереди нервно оглядывалась.

Улыбнувшись, сжала в кулаке серебряный листок, словно пожимая руку верного друга.

Неотвратимо надвигались майские праздники, обещавшие в этом году быть на редкость теплыми. Во всяком случае, в этом была непоколебимо уверена Танина мама, уже несколько лет безвылазно жившая на даче в Зеленоградской.

Выйдя на пенсию, она заявила, что больше ни секунды не намерена дышать загазованным воздухом, сдала свою двухкомнатную квартиру возле метро «Алексеевская», и уехала в старый бревенчатый дом, стоявший на лесной поляне.

Сейчас все были довольны – Светлана Игоревна с наслаждением возилась в огороде и, развив неожиданно бурную деятельность, занималась обустройством дома, а Татьяна жила в собственной квартире, что решало множество проблем.

Увы, квартира эта досталась ей от отца, ушедшего из жизни несправедливо рано и неожиданно.

Первое время она даже не могла заснуть без снотворного, настолько все в квартире напоминало о папе.

Со временем боль утихла, после развода Таня окончательно перебралась в Измайлово и сейчас ни на что не променяла бы свое скромное жилище.

Каждую весну широкий подоконник занимал пластиковый ящик с рассадой, которую Таня на майские праздники отвозила маме.

Из года в год она пыталась выяснить у нее, зачем растить рассаду на подоконнике у непутевой дочери, если можно прекрасно вырастить и прямо на месте – в экологически чистом доме. Светлана Игоревна лишь махала рукой и говорила, что таким образом она хоть как-то дисциплинирует чадо-разгильдяйку.

Наскоро убравшись в квартире, Таня засела за статью.

Рассказ об удивительной жизни колдуна Брюса лег на бумагу очень легко, закончила она его фразой: «Что сталось с Брюсовой картой достоверно не знает никто. Многие считают, что она существует и поныне, в каких-нибудь секретных кремлевских хранилищах, другие – что карта бесследно затерялась во время войны. Но точно можно сказать одно – загадки Москвы и сегодня продолжают будоражить наши умы, и, возможно, сегодня на старинную карту можно было бы нанести новые „сильные места“.

Поставила точку и задумалась. Интересно, а есть ли сегодня такие карты Москвы и Подмосковья? Порывшись в памяти, не припомнила ничего, кроме откровенно любительских фальшивок, и записала в тетради – «поискать карты московской чертовщины».

Незаметно пролетел день.

Перечитав колонку, Таня отправила ее в редакцию и с удовольствием закрыла крышку ноутбука. Посмотрела на часы – можно, конечно, выехать сейчас, в ночь, но это означало сборы с бухты-барахты, напряженное всматривание в непроглядную темень дороги, и прочую нервотрепку. Да еще и мама будет волноваться…

Нет, лучше выехать с утра.

И она поставила будильник на шесть.

Таня порадовалась, что предусмотрительно положила коммуникатор, служивший ей и будильником, на стол, подальше от кровати. Окажись он в пределах досягаемости – непременно прихлопнула бы его рукой, и, нашарив кнопку отключения, вырубила.

И точно оказалась бы 30-го апреля посреди раскаленной, уже в три часа дня наглухо вставшей, Ярославки.

Теперь же пришлось выбираться из постели, брести, пытаясь разлепить глаза, к столу, отключать жизнерадостно трезвонящую железяку. Не давая себе упасть обратно в постель, она открыла балкон и вдохнула полную грудь холодного бодрящего, еще ночного, воздуха.

Вымолвив: – Ы-ы-ы-рррр, она, поежившись, побежала на кухню – щелкать чайником, в ванную – умываться, затем последовала традиционная предпраздничная Большая Кормежка Мурча. Коту оставлялись две миски полных еды и две плошки с водой.

А потом надо было вывести «Гольф» из гаража, подогнать его к подъезду, загрузить длинный, норовивший причудливо изогнуться и перевернуться, пластиковый ящик с рассадой…

В результате к Кольцевой она вырулила только в семь утра. На мосту уже вырастал автомобильный хвост их жаждущих попасть в Балашиху, но, слава богу, съезд на Кольцо был свободен.

Дождавшись, когда мимо пронесется вереница рычащих грузовиков, она влилась в пока что не слишком плотный поток и покатила в правом ряду.

Ей повезло. Даже змеевик съезда на Ярославское шоссе и вечную пробку перед Королёвым удалось миновать вполне благополучно а дальше машины стали сворачивать в сторону дачных поселков и перед Пушкино она неожиданно обнаружила, что в пределах видимости маячит лишь пара автомобилей позади, да изредка просвистывают дальнобойщики в сторону Москвы.

Татьяна ехала неторопливо, наслаждаясь возможностью отвлечься от суматохи последних дней, чувствуя, как покидает ее напряжение и его место занимает радостное предчувствие праздника, полного яркого слепящего солнечного света, белизны стволов старых берез, растущих вокруг дома и маминого причитания:

– Да что же ты делаешь! Ну, ты же всю рассаду погубишь!

А вечером они усядутся на террасе и будут пить необыкновенно вкусный чай и трепаться «за жизнь». Такой чай получался только на даче – Светлана Игоревна специально набирала воду из родника, к которому перебирались по шаткому мостику из бревен, перекинутых через год от года мелеющий ручей.

Вода из этого, заключенного в древнюю коричневую трубу родника была действительно божественно вкусна. А чай! Для того, чтобы побаловать себя лишней чашечкой, Таня набирала полные канистры, потом долго стоявшие в ее крохотной кухне.

Она настолько замечталась, что не сразу сообразила, что в сумке надрывается коммуникатор. Чёрт! Ну, будет она его когда-нибудь доставать?!

– Алло! Алло! – она даже не посмотрела, кто звонит.

– Тан… Ты слы… – в динамике трещали помехи, потом воцарялась глухая тишина, через стену которой неуверенно прорывался настойчивый голос.

Она узнала характерный басок Славы Загорулько и радостно закричала в ответ:

– Славка! Привет! Ты что в такую рань на ногах?!

– Слушай, ты кому-ни…, тррррр, еще про Лесто гово – тррррр – ла?