Гудериан - Кеннет Максей

Однако кампания, хотя уже и выигранная, была еще далека от завершения. На следующий день 19-й корпус переправился через Вислу и пересек Восточную Пруссию, пройдя близ Барнштейна. Сосредоточившись на немецком левом фланге, он изготовился к броску на юг, в направлении Брест-Литовска. Командир корпуса получил возможность немного расслабиться, пока штаб занялся черновой работой. Это было неотъемлемой частью характера Гудериана – умение быстро и на короткое время забывать о серьезных делах, – ставшее его стилем жизни. Ночь 6 сентября он провел в кровати, на которой когда-то спал сам Наполеон, в замке Финкенштейн, что в немалой степени польстило самолюбию. Следующим вечером, пока войска подтягивались к исходным позициям, он отправился охотиться на оленей и подстрелил огромного старого самца. Гудериан не контролировал своих штабистов, предоставив возможность спокойно заниматься своим делом, и те справедливо считали, что им очень повезло с таким командиром. Через несколько часов Гудериан опять принялся за составление планов. Приказ от Бока начать наступление уже поступил, и теперь Гудериан стремился внести некоторые изменения, чтобы полностью использовать ударный потенциал своего корпуса, возросший после того, как в его состав взамен 2-й моторизированной дивизии была включена 10-я танковая. Он хотел получить определенную свободу действий. Первоначальный план, разработанный ОКХ для группы армий «Север», которой командовал фон Бок, не предусматривал стремительных атак танковых соединений. 19-й корпус должен был поддерживать 3-ю армию и продвигаться со скоростью пехоты. По оценке ОКХ, польская армия уже потеряла способность оказывать организованное сопротивление, потому необходимость посылать крупные немецкие группировки еще дальше на восток отпала. Верховное командование сухопутных сил вздохнуло с облегчением еще и потому, что опасалось активизации англо-французских сил на Западном фронте. Тот факт, что союзники Польши до сих пор не сделали этого, упустив выгодный момент, когда основные силы Германии были заняты в Польше, удивил германских генералов. И все же ОКХ запретило своим войскам заходить восточнее линии Острув Мозовецки – Варшава. 8 сентября Гудериан представил Боку свои возражения против этих ограничений, однако внезапно обнаружилось, что группа армий «Юг» еще не захватила Варшаву и не форсировала Вислу, как утверждалось в первых преждевременных донесениях из штаба. Поляки крепко потрепали 4-ю танковую дивизию, потерявшую 57 из 120 танков и пытавшуюся с ходу ворваться в польскую столицу. По некоторым признакам польское командование готовило крупное контрнаступление на запад по реке Бзура. В этих изменившихся обстоятельствах Бок получил разрешение поставить перед 19-м корпусом более широкие задачи и передал его в подчинение 3-й армии, поставив ее на левый фланг и нацелив на Брест-Литовск, находившийся значительно восточнее Варшавы, по сути, в глубоком тылу поляков. Пока Рундштедт и Манштейн готовили тактический охват на Бзуре, Гудериану представилась возможность, о которой он давно мечтал, – стратегический охват с севера на юг большой массой танков.

21-й корпус уже начал наступать и форсировал реку Нарев, преодолевая отчаянное сопротивление Наревской группировки противника. Первоначально ему оказывала поддержку 10-я танковая дивизия. Однако, как только эту дивизию перебросили на левый фланг, где 19-й корпус развивал стремительное наступление, темпы продвижения 21-го корпуса значительно замедлились. Здесь, как и повсюду, пехота, не имевшая поддержки танков, медленно подавляла оборону противника, державшегося до последнего. Туго пришлось и пехотному полку 10-й танковой дивизии. Изменения плана в последнюю минуту вызвали некоторое замешательство в 19-м корпусе, чьи неопытные войска не имели стратегического опыта. К тому же, передовые части посылали по радио сообщения, в которых преувеличивали свои успехи, что создавало ложную картину происходящего. В результате начало операции оказалось очень рискованным. С 10-й танковой дивизией произошла та же история, что и с 3-й танковой в первый день войны. Ее командиры находились слишком далеко в тылу, чтобы разобраться в ситуации и держать ее под контролем. Ввиду отсутствия управления наступление застопорилось. Танки оставались на своем берегу реки, ожидая паромов или наведения переправы, пехота не могла продвинуться дальше ни на шаг. Лишь к 6 часам вечера 9 сентября на другом берегу оказалось достаточное количество танков, чтобы пехота поднялась в атаку, которая сразу же принесла успех. Гудериан прибыл туда и приказал соорудить мосты для переправы танков на следующий день.

После его отъезда в штаб корпуса, на передовой опять наступило замешательство. Ночью командир 20-й моторизированной дивизии, которой приказано было форсировать реку справа от 10-й танковой, потребовал, чтобы в его распоряжение предоставили мосты, предназначавшиеся Гудерианом для танков. Это требование было удовлетворено. Из-за сильного сопротивления 18-й польской пехотной дивизии, с которой 21-й корпус уже имел неприятное знакомство и которая теперь с боями отступала на юг, продвижение осуществлялось медленно. Теперь настал черед 20-й моторизированной дивизии соединиться с 18-й, обе танковые дивизии начали наступать к реке Буг. И тут же оказалось, что лишенная брони пехота, совершая глубокий рейд, подвергается большому риску. Почти сразу же 20-я моторизированная дивизия запросила помощи, и 10-ю танковую пришлось повернуть ей на выручку. Тем временем, 3-й танковой дивизии, двигавшейся впереди на левом фланге, стала угрожать опасность от остатков Наревской группировки и Подлясской кавалерийской бригады, притаившейся на левом фланге и в тылу в районе Гродно и Белостока. В «Воспоминаниях солдата» Гудериан игнорирует эту угрозу, однако журнал боевых действий 19-го корпуса расценивает ее по-иному. Неринг сразу же встревожился, тем более, что в ночь с 10 на 11 сентября ему со штабом не удалось присоединиться к Гудериану, потому что польские войска перерезали дорогу.

Гудериан признает, что преждевременно перебазировал штаб за Нарев: в этом не было нужды, ведь рации обеспечивали вполне надежную связь, а при переезде штаба управление обычно нарушается. Более того, командир, постоянно передвигающийся по дорогам там, где идут боевые действия, подвергается значительной опасности, а в тот момент эта опасность возросла, так как поляки активизировали свое контрнаступление. Сам Гудериан также был отрезан от дивизии, и его пришлось спасать подразделению мотоциклистов, а 12 сентября отрезанным на несколько часов оказался уже командир 2-й моторизированной дивизией, мчавшийся впереди своего соединения, переданного под командование Гудериана. Так наказывалась самоуверенность вкупе с неспособностью понять, что в районе ожесточенных боев с сильным противником даже танковые дивизии так же уязвимы, как и другие войска, а сравнительная безопасность, присутствующая при передвижении большой массы войск, сводится к нулю, пока не будут воссозданы условия неограниченной мобильности.

Подобные условия восстановили в полной мере 13 сентября, когда 18-я польская дивизия капитулировала. Теперь ОКХ воспользовалось выгодным положением 19-го корпуса, оказавшегося на востоке в глубоком польском тылу. 19-й корпус должен был прикрывать с фланга остальные немецкие силы, находившиеся западнее. Чтобы обезопасить его от фланговой атаки из лесного массива восточнее, на помощь перебросили 21-й корпус. Тут же возникли проблемы, связанные с регулировкой дорожного движения. Дело не только в огромном потоке автомобилей и бронетехники 19-го корпуса, устремившемся с севера на юг по плохим дорогам к Брест-Литовску, но и в том, что этот корпус под прямым углом пересекал другой полк транспорта, более медленный, в основном на конной тяге, принадлежавший 21-му корпусу, двигавшемуся с запада на восток. Система регулировки дорожного движения была разработана задолго до войны. Штабы взяли функционирование этого механизма под жесткий контроль, и вся операция была осуществлена с минимумом заторов. 19-й корпус вышел на оперативный простор и 14 сентября достиг Брест-Литовска. Обе танковые дивизии шли впереди, а моторизированные двигались, чуть поотстав, на флангах. Залогом победы была скорость. 3-я танковая дивизия ворвалась в Забину, когда польские танки еще только разгружались из эшелона, и уничтожила их.