Восстановление нации - Казимир Валишевский

Лично принадлежа к партии, недавно принявшей сторону Неронова, архимандрит Илья созвал Собор монахов и священников, так называемый черный или народный Собор, и на нем было решено держаться старых книг и отправить в этом смысле прошение царю. Когда оно прибыло в Москву, там уже не было Никона, который ответил бы на него так, как оно этого заслуживало. В свою очередь он узнал всю горечь немилости и ссылки. Дело так и осталось нерешенным и, одержав видимую победу, знаменитый монастырь все более и более обращался в очаг агитации и пропаганды против реформы.

С 1657 по 1666 год гражданские и церковные власти имели еще неосторожность скопить в этом месте весь горючий материал, издавая все новые приказы о ссылках и направив туда до ста пятидесяти лиц. В 1660 году архимандрит монастыря Св. Саввы, любимого места уединения Алексея, Никанор фигурировал в их числе после того, как неразумно домогался наследовать Никону, и бунт получил вождя, которого ему недоставало.

В 1666 году был созван Собор, который должен был судить Никона и решить в то же время участь его реформы. В этот момент, долго колеблясь между противоположными мнениями и влияниями, Алексей принял наконец решение. Желая избавиться от бывшего патриарха и от кризиса, в который этот второй бунтовщик вовлек церковь и государство, царь думал прибегнуть к помощи восточных патриархов. Но призыв к их дисциплинарному авторитету влек за собою принятие и их канонической власти. И, следовательно, Никона пришлось отделить от дела: последнее должно было получить окончательную санкцию, в то время как бывший патриарх должен был получить то наказание, которого он заслуживал совсем по другим причинам. Такова была основная мысль, господствовавшая на собраниях большого Собора 1666–1667 годов, и такова история и большой части человеческих предприятий.

Но в том религиозном споре, в который она была вовлечена Алексеем, эта комбинация еще осложнялась целым рядом очень беспокойных элементов. Она подчеркивала экзотический характер реформы и усилила против нее негодование национального чувства. Эта комбинация ввела, кроме, того в борьбу те насильственные меры, от которых она до сих пор была избавлена. Традиции страны склонялись к пощаде и компромиссам; Восток, призванный в качестве третейского судьи, должен быть принести с собою совершенно иные стремления.

Решения Собора, продолжавшегося до 1667 года, могут быть разделены на две категории, ясно определившиеся уже при появлении в заседании иностранных патриархов. До прибытия их Собор принимал по отношению к антиреформенной оппозиции примиряющую точку зрения. Он старается привести отпавших к повиновению и отчасти успевает в этом. Один за другим вятский епископ Александр, архимандрит монастыря Св. Спасителя в Муроме Антоний, игумен монастыря Св. Иоанна Златоуста, Феоктист и сам Неронов заявляют о своем подчинении. Остальные отпавшие отлучаются от церкви; но Собор все же не отчаивается в их дальнейшем обращении и дает среди других попу Лазарю несколько месяцев на размышление. Он не произносит ни одной анафемы ни против людей, ни против дела; он не принимает никаких непоправимых мер, кроме как против некоторых индивидуумов, виновных в прямом его оскорблении, и даже к ним он применяет только церковные наказания.

С появлением александрийского патриарха Паисия и антиохийского Макария картина меняется. Собор бьет двойными ударами, и они широко отзываются, предавая вечным проклятиям, не допускавшим ни суда, ни апелляции, всех теперь или в будущем непокорных; принимается решение не только вооружиться божественною властью с ее духовными наказаниями, но также и светскою властью. Когда эти решения стали выполняться, раскол родился окончательно, крещенный кровью, к той интенсивной жизни, которая воодушевляет его еще и теперь.

Противники реформы подпали теперь под действие параграфов кодекса 1649 года, осуждавшего на смертную казнь в огне за всякое нарушение божественного или церковного закона. Ни церковные власти, ни гражданские не были вначале расположены применять это последствие принятых ими мер. Аввакума отправили в ссылку в Сибирь. То же произошло и с дьяконом Феодором и с попом Лазарем, которым только отрубили языки. Никого между тем не сожгли и, кажется, более надеялись на влияние книги, опубликованной в это время в пользу реформы монахом, родом из Белоруссии, Симеоном Полоцким, начавшим ею свое блестящее будущее.

Желая оправдать оказанное ему доверие, он много трудился, но плохо рассчитал свои силы. Представляя собой произведение ученой полемики, в которой схоластика, диалектика, риторика и поэтика, очень почитавшиеся тогда в польских школах, боролись путем тонких силлогизмов и мудреных просопопей, этот «Жезл правления», как назывался этот блистательный трактат, не был предназначен управлять теми, к кому обращался. Но между тем ему верили, и патриарх Макарий, возвращаясь в Антиохию, должен был жаловаться на снисхождение к диссидентам, все более и более увеличивавшимся в числе.

Тут внесла также свою лепту царица Марии Ильинишна, и до ее смерти, в 1669 году, дела оставались в том же положении, хотя легенда, созданная позже в недрах раскола, и увеличила число жертв, прибавленных с этого времени к мартирологу «старой веры». Но кончина первой жены Алексея и появление пользовавшегося любовью приемного отца новой царицы, Матвеева, определенного западника и реформатора, привели к роковой развязке нонконформистов. Так как, с другой стороны, и раскол принял беспокоящие размеры, Алексей развязал руки сторонникам репрессий, нашедшим аргумент в этом факте, и казни начались.

В то же время бунт в Соловках, всё продолжая разрастаться и связавшись с восстанием Стеньки Разина, приближался к трагической развязке. Были исчерпаны все мирные средства. На все обращенные к ним увещания монахи отвечали более или менее смелыми критическими сочинениями. Одно из последних должно было занять почетное место в литературе раскола. Как на главный мотив их оппозиции к реформе, авторы этого документа указывают на прибавку одной буквы в имени Иисус, настаивая на том, что нужно писать «Исус», а не «Иисус», по новому учению. И к этим жалобам они прибавляли еще и вызов: «Прикажи, царь, послать против нас твой меч, уже обагренный кровью; мы с радостью перенесемся из этой юдоли скорби к лону вечного мира».

В 1668 году перчатка была поднята, но маленький отряд войск, посланный Алексеем, должен был отступить. В монастыре имелся сильный гарнизон, многочисленная артиллерия и еще в 1854 году его стены устояли от огня английских пушек. Началась правильная осада, и она продолжалась до января 1676 года. Тогда измена открыла ворота крепости, остававшейся так долго недоступной для царских солдат, и сразу раскол насчитал значительное количество настоящих мучеников. Меч и огонь не пощадили никого.

Некоторым из осажденных, однако, удалось вырваться до разгрома. Они отправились проповедовать евангелие на берегах Онеги и явились основателями знаменитого убежища – Выговской пустыни, при впадении Выга в Онежский залив, которое в продолжение двухсот лет служило главным местом для новой религии, окончательно установленной благодаря этому кровавому посвящению.

«Раскол» значит схизма. Диссиденты семнадцатого века не называли себя сами этим именем, которым официальная церковь окрестила все их секты и которое было санкционировано обычаем. Они себя называли, как называют себя и в настоящее время его последователи, староверами или старообрядцами, т. е. приверженцами старой веры или старых обрядов. Зародившись в среде людей по большей части невежественных и ограниченных, это движение представляет на первый взгляд такую бедность идей, что развитие его становится прямо непонятным. На Западе великие религиозные конфликты противополагали обычно различные концепции, тезисы, основанные на некоторых важных пунктах догмы или дисциплины: троичность, божественность Христа, авторитет папы. Здесь же сражались и умирали за слова, буквы, за простые жесты!