Смертельные воспоминания - Анжела Марсонс

Ким поняла, что в нем не меньше семи футов двух дюймов[30], а весит он, навскидку, около двадцати пяти стоунов[31].

А еще она поняла, что никогда раньше его не видела.

Он смотрел на нее в полном недоумении, и в этом не было никакой логики, если он был членом Клуба стоуноненавистников.

– Если вы по поводу Сво, то он лает потому…

– Мы не по поводу собаки, – Брайант протянул ему свое удостоверение.

Мужчина внимательно рассмотрел его.

– Знаете, вы можете сразу же отсюда уматывать, – мужчина отступил на шаг. – Я не сделал ничего плохого. И стараюсь держаться…

Ким ткнула ему в физиономию свое удостоверение, и это заставило его замолчать.

На его лице появилась широкая и искренняя улыбка.

– Так ты та тварь, которая убила мою сестру?

Элисон прекрасно понимала, что ей не следует делать то, что она собиралась сделать, но тем не менее она распахнула дверь.

Она не была уверена, что Стейси поверила ее сказке о каком-то срочном деле, но констебль ничего не сказала, когда она вышла из комнаты. Психологу понадобилось не больше десяти минут, чтобы добраться до небольшой и непритязательной химчистки в Ромсли.

Ей немедленно ударил в нос запах кондиционера. Низкое гудение доносилось из помещения, находившегося за спиной женщины, которая встретила ее заученной улыбкой, лишенной всякого энтузиазма.

Элисон поняла, что перед ней женщина, которая смирилась с тем, что жизнь продолжается и что никакие рыдания, мольбы и вопли не вернут ей погибшей дочери.

– Миссис Тоунс? – уточнила Элисон, так как раньше она с этой женщиной не встречалась.

Та устало кивнула, и хотя глаза ее прищурились, ее лицо расслабилось, как будто ей больше не нужно было притворяться, что у нее все в порядке.

– Вы что, журналистка? – спросила женщина, оглядев Элисон с ног до головы.

Профайлер покачала головой и сказала то, что уже несколько раз мысленно проговаривала:

– Я консультант в полиции.

– Так вы из полиции? – нахмурилась женщина.

– Я работаю с полицией, – пояснила Элисон и быстро продолжила: – Это просто контрольный визит. Чтобы убедиться, что вы довольны тем, как полиция провела…

– Вы хотите, чтобы я оценивала работу полиции?

Элисон поняла все сложности, которые подстерегают человека, начинающего разговор с заведомой лжи, но правду она сказать не могла. Женщина и так слишком много пережила.

И сейчас она может или взорваться, или уйти еще глубже в себя.

– Обычно мы такие вещи не делаем, так что об этом не стоит никому рассказывать, но мы всегда стараемся найти резервы для улучшения работы с членами семей жертв преступлений, – объяснила Элисон, все глубже и глубже увязая в своей лжи.

– А, ну ладно, – сказала женщина, и в это время звякнул звонок у входной двери.

Элисон отошла в сторону, а в химчистку поспешно вошла женщина, предъявила квитанцию, расплатилась и покинула помещение со своими вещами, не сказав ни слова благодарности.

Элисон захотелось догнать ее, вернуть и заставить извиниться за грубость. Ей захотелось объяснить этой посетительнице, что за последние четыре месяца пришлось пережить хозяйке химчистки и что будет мучить ее всю оставшуюся жизнь. Но для посетительницы миссис Тоунс была просто женщиной из химчистки, функцией, не имеющей никакой личной жизни.

– Ничего страшного, я привыкла, – сказала женщина, как будто прочитав мысли Элисон.

– Итак, миссис Тоунс, не могли бы…

– Прошу вас, меня зовут Триша, – перебила ее женщина. – Вы никогда не замечали, что полным именем вас начинают называть тогда, когда происходит что-то очень хорошее или очень плохое? Так что обычно меня называли Триша, и я хочу, чтобы эти времена когда-нибудь вернулись.

– Они обязательно вернутся, Триша, – Элисон протянула руку и дотронулась до кисти женщины, лежавшей на стойке.

Изнасилование и убийство ее дочери было, наверное, самым ужасным из того, что она видела в своей жизни. Раны, нанесенные убитой, были настолько кошмарными, что мистер Тоунс во время опознания вышел на улицу, где его вырвало. И вид дочери на столе в морге будет теперь вечно возникать при любом воспоминании о ней.

– К нам приходил инспектор Мертон и лично рассказал об аресте Кертиса.

– А вас этот арест не удивил, миссис… Триша?

На лице женщины появился целый калейдоскоп эмоций.

– Вы знаете, удивил. Ни один из нас не мог в это поверить. Молодой человек сотни раз бывал у нас в доме, готовил для нас, возил Ленни в больницу, когда тот сломал руку, и даже работал здесь, в химчистке, когда мой муж не мог этого делать.

– То есть они с Дженнифер были счастливы?

– В основном – да. Иногда Джен расстраивалась из-за того, что он ничем серьезно не интересовался. Время от времени они расходились, потому что у него не было постоянной работы, но она всегда возвращалась, потому что любила его и восхищалась той страстью, с которой он отдавался тому, что делал в данный конкретный момент.

– А в момент убийства они были вместе или…

Триша покачала головой и внимательно посмотрела на Элисон.

– Послушайте, я не понимаю, зачем вы пришли. Врать вы не умеете, но если вы пришли из-за того, что в чем-то сомневаетесь, то спасибо. Полиция уверена, что это был Кертис, и я им доверяю. Просто мне трудно согласиться с тем, что человек, посещавший наш дом, бывший почти членом семьи, мог сотворить такое с нашей девочкой. Выбора у меня нет, и я хочу, чтобы свершилось правосудие. Надеюсь, что это хоть немного облегчит мою ярость и ощущение безнадежности, которые я сейчас испытываю, но это должно быть настоящее правосудие. Вы меня понимаете?

Элисон прекрасно ее поняла. В самой глубине души Триша не верила в виновность Кертиса.

– Спасибо, что уделили мне время, Триша, и еще раз примите мои соболезнования.

Женщина кивнула, и Элисон направилась к двери.

– Знаете, если это вас так интересует, то я задала инспектору Мертону один вопрос, на который он так и не ответил.

– Какой именно? – поинтересовалась Элисон.

– Он так и не сказал, нашли ли они серебряную сережку Джен.

Пенн снял бандану и пригладил непокорные черные кудри. Он закрыл все окна в машине, которые были максимально открыты в течение всех пятнадцати минут езды. Кондиционера в машине не было, а люк сломался много лет назад. Летом он часто думал о том, что его надо починить, но зимой полностью забывал о своих благих намерениях. На этот раз он поклялся себе, что разберется с ним сразу же после окончания текущего расследования, потому что, судя по прогнозам, жара установилась надолго.