Второй шанс адмирала - Валерий Большаков

Танковые башни ворочались, изредка постреливая, пока советские саперы не подорвали рельсы. «Бронепоезд» замер и тут же открыл пальбу во все стороны.

– Первому огневому взводу – огонь по составу!

Похоже, что такой приказ получила и 3-я батарея, чьи орудия прятались за железной дорогой. Бронепоезд угодил под перекрестный огонь и не выдержал, стал пятиться.

Но уйти не смог – саперы подорвали пути и за ним. Когда пыль осела и в воздухе упруго закачались рельсы, выгнутые бивнями мамонта, бронепоезд попал в западню.

Огонь по неподвижной мишени открыли все, кому не лень. Даже звено «ишачков» из 69-го авиаполка налетели на бронепоезд, обстреляв паровоз эрэсами. Будку машиниста разнесло, а потом рванул пар из пробитого котла.

– Все, приехали!

– Товарищ командир! Танки!

Томин поднес к глазам бинокль, и у него отлегло от сердца. Шли не «четверки» с длинными хоботами мощных пушек и даже не «тройки».

Быстро, с какой-то постыдной суетливостью, наступали румынские Р-2. В общем-то, это были чехословацкие танки фирмы «Шкода», вооруженные 37-миллиметровой пушкой в двухместной башне, бронированные листами в двадцать пять миллиметров в лобовой части и в полтора сантиметра по бортам.

За танками, переваливаясь на буграх, катились шестиколесные автомобили «Татра» с парой-тройкой легких пулеметов на каждом.

– По танкам – огонь!

Р-2 для зенитчиков не был трудной мишенью – 37-миллиметровый автомат пробивал с километра броню в 30 миллиметров. О «Татрах» и речи нет – этот бронеавтомобиль можно было прострелить из обычной винтовки со ста метров.

Правда, на Р-2 тоже стояли 37-миллиметровые пушки. Пускай, и не такие мощные, как 61-К[24], но калибр-то такой же. Может и прилететь…

Пара румынских танков замерла, пуская дым. Несколько снарядов действительно прилетело, сильно повредив вековое дерево. Третий огневой взвод тут же отомстил за невинное растение – еще один танк остановился, а в следующую секунду все его люки вышибло взрывом боеукладки.

Ни к селу ни к городу выпалила гаубица с бронепоезда. Снаряд рванул неподалеку, но осколки принял на себя «ГАЗ-ААА» – все его правые скаты сдулись.

Зенитки в кузовах и без того не отличались устойчивостью, а теперь, с креном, и вовсе, однако водитель тут же выпустил воздух из шин по левой стороне – для симметрии.

Уделать бронепоезд взялись «ишачки» – они закидали его бомбами. Каждый сбросил с пикирования по четыре ФАБ-100. Вроде бы и мелкий боеприпас, но рвался знатно. После короткого налета румынский бронепоезд уже не стрелял – не из чего было.

И некому.

А зенитчики, отбивая танковую атаку, не сразу заметили новых гостей с неба. Снова шли три бомбовоза, три «Бристоля-Бленхейм».

Прикрывали их три «Мессершмитта». Эти машинки были посерьезнее румынских «самоделок», но и к «худым» у зенитчиков был свой подход – осколочно-трассирующие снаряды УОР-167.

Один из «мессеров» решил пройти на бреющем, открывая огонь по батарее. Сразу два орудия развернулись к нему, и ДШК вдобавок. Объединенными усилиями немецкий истребитель с румынским пилотом спустили на советскую землю – самолет пропахал глубокую борозду и лопнул, раздувая огненный пузырь.

Но куда эффектней стал конец другого «Мессершмитта» – он вился выше бомбовозов, назойливый, как муха. «Худой» будто прикрывался тушами «Бленхеймов», постреливая с высоты.

Огневой взвод сержанта Бехоева уделал «мессера» за две секунды, выпустив пять или шесть снарядов – и все они попали «по адресу». Короткие вспышки вдоль фюзеляжа отмечали попадания.

Румынский летчик, любитель пилотажных выкрутасов, помер, не успевая вывести самолет из виража, и «Мессершмитт» со всей дури врезался в бомбардировщик – рядом с тем местом, где крыло примыкало к корпусу, а наверху торчала пулеметная турель.

«Бленхейм» переломился, носовая часть «Мессершмитта» превратилась в лом, и оба самолета посыпались на землю. Это впечатлило летунов – два оставшихся бомбардировщика тут же освободились от фугасок, чтобы налегке дунуть до аэродрома, и одному такой финт удался-таки, а вот другой схлопотал три снаряда, лишившие его хвоста. И бомбовоз тут же «изменил курс», закружившись в штопоре, врезаясь в землю, накрывая один из Р-2.

– Ну, хоть недаром сдох! – прокричал Чекан. – Кончай их, ребята!

Похоже, что румыны испугались старшину – уцелевшие танки дали задний ход, изредка огрызаясь из своих пушчонок. Оставшиеся не подстреленными бомбер с истребителем стремительно уходили в сторону Бендер. А остатки бронепоезда драпать уже не могли.

Очередной прорыв 4-й армии выдохся.

– Отбой, – сказал Томин, стащил пилотку и вытер ею потное лицо. Жаркий тут сентябрь…

3. Одесская область, район Петерсталя. 22 сентября 1941 года

…Капитан Арьков хмуро оглядел травянистое поле аэродрома. От штурмового авиаполка осталось… и трех эскадрилий не наберется. Если механики сдержат слово и поменяют двигатель на штурмовике Гарина, то выйдет двадцать четыре самолета.

Можно разбить на две группы по двенадцать «илов».

А все конструкторская придурь! Ведь хотел же Ильюшин делать машину двухместной, да забоялся, опаска его взяла, что в какие-то там весовые характеристики не впишется. И что теперь, когда характеристики долбаные соблюдены? Кому лучше стало?

Точно, не пилотам! Каждая летучая сволочь так и норовит в хвост зайти и порешить «горбатого». Даже паршивые «мамалыжники» на польских «херопланах», и те тужатся.

Арьков медленно и внятно проговорил пару адресов, по которым генконструктору следовало явиться, и вздохнул.

Самое неприятное, что в Добрудже, где приходилось схватываться с немцами, потери были куда меньше, чем здесь, под Одессой. А ведь налет на Плоешти – это все равно что штурм хорошо защищенной крепости. Эскадрильи «мессеров», десятки зенитных батарей, аэростаты, прожектора…

Но именно в Одессе полку не повезло более всего. Ну, хоть ребят много спаслось. Успели выпрыгнуть с парашютом. Савельев вон за линией фронта оказался, но ничего, вернулся.

А что дальше?

Их штурмовой авиаполк входил в ВВС Южного фронта. Фронт помалу откатывается на восток, а штурмовики решено было оставить для нужд ООР. Удержать Одессу – дело, конечно, важное, но не растает ли матчасть вообще?

Судя по всему, немцы оставили Одессу «на потом» – блокировали, как Ленинград, отдали город румынам, а сами дальше рвутся, на Донбасс, на Крым и Кавказ.

По идее Одесса должна была стать столицей Губернаторства Транснистрия – земель, захапанных румынами аж до Южного Буга. Но пока что губернаторство обходилось Тирасполем – Одесса держалась.