Певец из Кастагвардии - Джейн Уэлч

Успокоившись и убедившись, что рядом нет никакой опасности, Май начала было задремывать снова – но страшный звук вернулся. Девушка даже чувствовала запах этого дыхания – затхлый и несвежий.

– Великая Матерь, помоги мне, – отчаянно прошептала она, больше всего боясь, что жуткое пыхтение исходит от нее самой.

Май изо всех сил старалась не заснуть в течение следующего часа, но усталость все же взяла свое, и она уснула. Во сне девушка металась по тесной клетке, сходя с ума от одиночества, и скреблась в дверцу, зная, что за ней лежит путь на свободу. Потом потянулась почесать ухо – и заметила, что с телом происходит что-то странное. Все оно поросло длинной серой шерстью. От сна Май разбудил долгий, протяжный вой, источник которого был где-то совсем близко.

Май открыла глаза. Над ней стояло четверо здоровенных мужчин. Один сжимал в руках вилы, другой грозил пастушеским кнутом.

– Ну-ка, вылезай! Кому говорят?

Май вскочила на ноги, запахивая на груди медвежью шкуру; из груди ее вырвалось сдавленное рычание. Испугавшись собственного голоса, девушка вскрикнула – но услышала только долгий вой, исходящий из ее уст. Пригнувшись, она бросилась вперед, надеясь проскользнуть между врагами. Быстрота играла ей на руку. Мужик с вилами нанес удар, но промахнулся, и зубья вил с силой вонзились в дощатую стену денника. Май споткнулась и растянулась на полу, и кнут жгучей болью обвил ее лодыжку.

– Волк! – отчаянно крикнул ударивший.

Май завизжала от боли и страха, но снова из уст ее вырвался только звериный вой. Новый удар кнута обжег плечо, обвив руку и рванув девушку назад; она с трудом поднялась на ноги, но удар едва не повалил ее обратно. Рози, поняв, что происходит неладное, принялась сама прокладывать себе путь из денника; ей удалось порвать недоуздок, и кобыла ринулась вперед, отталкивая с дороги одного из мужиков.

На Май со всех сторон смотрело смертоносное железо. Следующий удар кнута порвал ей кожу на щеке, и по лицу заструилась теплая кровь. Она умудрилась поднырнуть под вилы и броситься за своей лошадью, но по пути вилы вонзились ей в бок, и девушка застонала, едва не упав.

Еще один мужик заступил ей выход; в руке его блестело лезвие ножа. Май похолодела, поняв, что настал ее последний час, и бежать больше некуда.

Стук копыт со стороны дверей слишком поздно привлек внимание человека с ножом. Фигура всадника возникла словно бы ниоткуда, силуэт ее был темнее самой тьмы в дверном проеме. Сильный удар по голове опрокинул врага на пол, нож выпал из его ослабевшей руки.

Хотя всадник был невелик ростом и тонок, силы его рук хватило, чтобы одним быстрым движением вскинуть Май в седло. После чего он стремительно развернул коня и унесся в ночь, одной рукой поддерживая бессильную девушку, и хватка его была удивительно сильной и цепкой. Май бессильно свисала со спины его коня, едва не теряя сознания. До дороги было недалеко; там, на тракте, неизвестный спаситель спустил Май с коня и развернулся, готовясь лицом к лицу встретить погоню. Шестеро преследователей с вилами и кнутами были уже неподалеку, их яростные крики разрывали ночной воздух.

Май была слишком перепугана, чтобы останавливаться. Бок ее пульсировал болью, по лицу струилась кровь. Рози стояла неподалеку; пони, к счастью, хорошо отдохнула в конюшне, чтобы сейчас продолжать путь на предельной скорости. Май с трудом вскарабкалась в седло и сжала коленями бока лошадки, посылая ее в галоп – прочь с дороги, в спасительную темноту леса.

Боясь остановиться хоть на минуту, Май скакала всю ночь. Прижавшись к спине пони, чтобы уклониться от хлещущих по лицу ветвей, она молилась, чтобы поскорее наступил рассвет.

Горное эхо раскатилось долгим далеким грохотом. Папоротник настороженно подвигал ушами.

– Это горный козел, – пояснил Каспар, когда вновь раздался грохот каменной осыпи под быстрыми копытами животного.

Юноша помедлил не долее секунды и вновь направил Огнебоя вперед, но лёсик все мялся на месте.

– Я до сих пор считаю, что нужно было идти на юг, – заявил он недовольно. – Почему ты меня не послушал?

Каспар не обратил на него внимания. Неудивительно, что Папоротник чувствует себя неуверенно! Горы – не место для оленей; они, как и медведи, и кабаны, испокон веков предпочитали селиться на равнинах, в лесах, а не среди голых и бесприютных каменных скал, с которых с грохотом спадают серебряные ленты водопадов. Грохочущие воды сверкали на солнце, ниспадая с гор в долины. Их далекий победный грохот как будто предупреждал об опасностях сурового севера, о горных обвалах и снежных лавинах. Где-то вдали, если Каспару не почудилось, послышался рев медведя.

– Медвежья страна! – Папоротник передернул плечами. Каспар печально улыбнулся.

– Когда мои предки только пришли в Торра-Альту, это был край трех животных: дракона, медведя и волка. Драконы давно вымерли, волков теперь мало, потому что их уничтожают; остались только медведи.

Копыта Огнебоя опасно заскользили, несколько камешков сорвалось с тропы и полетело вниз. Склон горы, густо поросший можжевельником, казался очень крутым. Юноша спешился и повел коня в поводу, опираясь на рунный посох, который взял с собой. Как ни странно, посох придавал ему уверенности, помогал почувствовать себя мудрее и сильнее.

Конечно, он уже бывал в этих местах, на восточных склонах Желтых гор; но это было давно, и Каспар почти ничего не помнил. Здесь не было никаких поселений, потому что никому не приходило в голову селиться в таком бесприютном месте; однако ходили слухи об одиночках, живущих в горах, – отшельниках и разбойниках, или тех, кто пытается в глуши найти исцеление от безумия. В любом случае жить здесь было опасно – эти земли безраздельно принадлежали торра-альтанским бурым медведям. Более того, были единственным местом, где сохранился этот вид.

Каспар провел рукой по длинному меху своего медвежьего плаща. Суровые зимы северной Бельбидии с самых давних времен сделали эту моду господствующей как для мужчин, так и для женщин. Большинство торра-альтанцев носило такие плащи. Они долго не изнашивались и обыкновенно переходили по наследству от отца к сыну, так что медведей не приходилось убивать часто. На них вообще почти не охотились – только если те заходили слишком далеко на запад и нарушали покой селян Вепрегона или мирных равнинных фермеров. Тогда, и только тогда, на южные склоны гор посылались охотничьи партии, чтобы предотвратить угрозу. Бурых медведей уважали, почти что поклонялись им, и можно было не беспокоиться, увидят ли этих животных будущие поколения торра-альтанцев.

Дорогу преградил огромный завал камней. Преодолеть такое препятствие было никак невозможно, и Каспару со спутниками пришлось карабкаться выше по склону горы, откуда им открылся вид на новую долину. К востоку вставала бесконечная гряда острых пиков, щедро позолоченных солнцем.

– Лучше бы ты меня слушал, – не умолкал неотвязный Папоротник.