Французский Трофей - Джеки Бонати

– Спасибо, – пробормотала она. Такое напутствие на операцию подействовало на нее благотворно и придало сил. Когда все было готово, Женя велела позвать нерадивого фельдшера.

Заранее того ни о чем не предупреждали, поэтому он пришёл, как ни в чем не бывало, предполагая, что просто нужна его помощь. Лицо его было совершенно безмятежно.

Женя посмотрела на него и подозвала ближе к себе.

– А вот и вы. Взгляните на шов. Что скажете? – Спокойно поинтересовалась она.

– Эм… ну, воспалился… немного, – уже гораздо менее уверенно ответил Мирослав, теряясь под убийственным взглядом Катерины.

– Воспалился немного? – подняла она брови. – Мирослав, вы окончили медицинскую академию, и мне хотелось бы знать, почему вы именуете разлитой абсцесс воспалением? Более того, как вы, медик, позволили ему развиться?

– Я… не знаю, – фельдшер покаянно склонил голову, сцепив пальцы. – Может быть, я недостаточно очистил рану? – негромко предположил он, нервно теребя край халата.

– Вскрывайте шов, – велела Женя, протянув ему скальпель. – И посмотрим, что и как вы сделали. – Бедро бедного больного уже обкололи морфином и боли он не чувствовал.

– Как скажете, Константин Евгенич, – покорно шепнул он и потянул руку за скальпелем.

– Куда?! – рявкнула Катерина. – Руки кто мыть будет?

– Мирослав, вы меня разочаровываете, – вздохнула Женя, и сама сделала надрез. В подставленный лоток тут же полилась кровь и гной. – Это следствия вашей халатности. И вы поставили под угрозу жизнь пациента.

– Простите, – пробормотал он, словно провинившийся ребенок, но на него уже никто не смотрел – и Этьен, и Катерина уже кинулись помогать Косте, поскольку работа хотя и была несложной, но трудоемкой.

– Смотрите и запоминайте. В дальнейшем ваши проступки станут поводом для рапорта, – сказала Женя, очищая рану. Она продезинфицировала ее и установила дренаж, удалила пораженные некрозом ткани и стала ушивать совершенно другим швом, не таким кустарным, как прежде.

– Катерина, выдайте Мирославу тряпки и иглы с нитью. Пусть упражняется в швах. Вечером предоставите мне на проверку, – сказала она, наложив повязку и закончив операцию.

– Хорошо, Константин Евгеньевич, все сделаю, – кивнула Катерина, бинтуя свежезашитую ногу, а Этьен ей помогал.

Мирослав все это время стоял в сторонке, поглядывая на то, что делает врач, а когда тот отдал приказ, кивнул, прошептав себе под нос что-то в знак согласия.

– Мирослав, вы поняли свою ошибку? – Женя хоть и устала, но не могла оставить это дело незавершенным. – Мне очень интересно, как вы проходили обучение.

– Я.. в общем, отец настоял, чтобы я в медицинском учился, – негромко ответил он, сверля взглядом носки своих сапог. – А я не люблю всего этого, брезгую.

– Брезгуете? – изумилась Женя. – Мирослав, вы на войне. Тут каждый день гибнут люди, и вы призваны сюда спасать их жизни! – не выдержала Женя ощутив, как кипит в ней гнев. – Вы были в атаке? Вытаскивали их с поля боя? Да я под пули лез, чтобы таких спасать! Вовремя сделать перевязку, дать шанс выжить! А вы так легко распорядились чужой жизнью и чужими жертвами только потому что вы брезгуете! – Она кричала как никогда в жизни, и ее трясло.

Этьену совершенно не нравилось, что, Женя так нервничает, ее переживания он пропускал через себя, но он понимал, что иначе невозможно – этот человек совершенно не осознавал свой долг.

– Папенька настояли, – прошептал себе под нос Мирослав, сутулясь все сильнее под таким напором.

– Я думал вы дворянин. Имеющий стержень и характер. А вы безвольная тряпка, предпочитающая хлестать шампанское по бивакам. Идите прочь. Еще хоть один проступок, и вы пойдете под трибунал, – наконец, твердо проговорила Женя.

Мирослав счел за благо скрыться с его глаз и спрятаться в своем отсеке в общей палатке.

Когда он покинул операционную, Этьен шагнул к Жене и положил руку ей на плечо, пытаясь хоть как-то поддержать.

– Вы, Константин Евгенич, как хотите, а я на этого… на это… рапорт напишу, – в сердцах заявила Катерина. Ее щеки тоже пылали от праведного гнева – ее девочки каждый день по локоть в крови, гное и дерьме, а этот белоручка нашелся.

– Это решать Андрею Ионычу, – строго сказала ей Женя. – А не нам с вами, – вздохнула она, понимая ее чувства. – Нам всем нужно отдохнуть и поесть, а там уже видно будет.

– Но он ведь… слизняк, – в сердцах заявила Катерина, но спорить дальше не стала и покинула операционную.

Этьен оглянулся, убедился, что пациент спит, и, подойдя к Еве, обнял ее.

– Как ты? – спросил он.

– Никогда раньше не приходилось кричать на людей, – призналась она. – И я устал. Надо переодеться и умыться, – вздохнула девушка.

– Идем, я провожу тебя в твою палатку и полью, – предложил Этьен, выводя Женю из операционной, но прежде перехватил одну из сестер, собираясь попросить ее проследить за капитаном, но оказалось, что Катерина уже обо всем позаботилась, так что они могли спокойно пойти в палатку.

Женя сняла фартук, жилет и рубаху, оставшись в одной утяжке – она вся вспотела пока оперировала – и склонилась над тазом, намываясь, пока Этьен поливал ей.

Этьен полил ей и на шею, проводя по ней своей рукой, чтобы смыть испарину, а потом убрал кувшин и протянул Жене полотенце.

– Ты пока приводи себя в порядок, а я поищу Василия, – предложил он.

– Хорошо, – кивнула она согласно, и принялась вытираться, а потом и одеваться.

Через пять минут Этьен вернулся вместе с Василием, которого посвятил в детали случившегося.

– Константин Евгенич, надеюсь, вы доложите Андрей Ионычу об этом слизняке? – начал он с места в карьер.

Женя оставила пуговицы жилета, устало потерла переносицу и кивнула.

– Доложу конечно. Но не называйте его слизняком. Он человек, каким бы гнилым внутри ни оказался. – сказал он.

– Слизняк и есть, – проворчал себе под нос Василий, и стал накрывать небольшой столик в палатке Жени. Еду он принес с собой в специальной сумке.

Женя только рукой махнула и уселась на стул, устав и едва не засыпая от того, что сильно перенервничала.

За ужином Этьен старался разговорить ее и отвлекать, чтобы она не засыпала, но после ужина едва успел выхватить полупустую кружку с чаем, после чего уложил Женю на ее койку.

– Разбуди меня, когда приедет Михайловский…– попросила она сонно у Этьена.

Конечно, Этьен пообещал так и сделать, но мысленно помолился, чтобы врач приехал только завтра утром, чтобы дать Еве нормально отдохнуть. Сам он помог Василию тихонько убраться и вернулся в лазарет.