Черный бриллиант Соньки Золотой Ручки - Анна Князева

– Думаешь, его организовал Шешель? Но для чего?

– Не знаю.

Дуло вытащил из кармана сигаретную пачку, прошелся по кабинету, после чего остановился у окна, открыл одну створку и закурил:

– А я, кажется, знаю. Для него было важно заявить о себе. Слишком долго Шешель был не у дел.

– В заднице он был, – согласился Морозов. – Прятался где-то.

– В таком случае хорошо бы узнать, кто был его целью. Одно могу сказать точно: это не я.

– Милькина?

– На нескольких процессах она защищала права пострадавших.

– То есть была по другую сторону правосудия. Чем не мотив?

– Мотив очень расплывчатый. Я несколько дней провел в ее офисе, но ничего конкретного не нарыл. Что касается гранатометного обстрела ресторана… Если это наказание, то слишком уж показательное. Для таких последствий вина должна быть намного значительнее.

– Можем ли мы взять за основу то, что гибель Шешеля была инсценирована? – осведомился Морозов.

Дуло ответил:

– Факт – упрямая вещь. Если выжил один, почему бы не выжить другому?

Снова зазвонил аппарат внутренней связи.

– Да, – ответил Сергей.

– Примете одного человека? – спросила следователь Курочка.

– Кого?

– Только вы не ругайтесь.

– Кого хочешь привести? – с раздражением в голосе проговорил Дуло.

– Стаса Успенского. У него к вам разговор…

Не дослушав, Сергей влепил трубку в аппарат. Одновременно с этим дверь отворилась, и в кабинет вошел Стас Успенский. Нисколько не стесняясь, он сел рядом с Морозовым. Вслед за ним залетела Курочка.

– Это еще что такое? – сердито спросил Дуло, имея в виду их обоих.

– Я не виновата… – испуганно заявила она.

Успенский взял вину на себя:

– Я сам пришел, решив не дожидаться вашего разрешения.

Помолчав, Дуло строго взглянул на Курочку, потом перевел взгляд на Успенского:

– Что тебе нужно?

– У меня есть важная информация.

– Опять насчет Кустодиева?

– Нет, об этом мы уже говорили. Ничего нового по этой теме сообщить не могу.

– Что же тогда? – спросил Дуло.

– Хочу рассказать про убийство актрисы Раисы Литовкиной.

– Я о нем слышал.

– Ее убили в девяносто втором. По делу, кстати, проходили два человека из шешелевской группировки. Но их давно нет в живых.

– Так в чем суть вопроса?

– В деле был свидетель…

– Кто? – переспросил Дуло.

– Свидетель, который мог быть подозреваемым.

– О ком ты говоришь?

– О некоем Вострикове.

– При чем же здесь я?

– Востриков имел отношение к группировке и к самому Шешелю.

– Какое отношение это имеет ко мне?

– Прямое, – сказал Успенский.

– Ну-ну, не томи.

– Востриков Леонид Николаевич, как и двадцать пять лет назад, работает директором небезызвестной вам сауны. Некогда там устраивались помывочные дни для всех членов банды Шешеля.

– Не хочешь ли ты сказать…

– Хочу. Речь идет о той самой сауне, где произошло тройное убийство.

– А ведь я говорил с ним. – Взглянув на Успенского, Сергей Дуло спросил: – Откуда тебе это известно?

– У меня свои проверенные каналы.

– А теперь скажи, зачем ты путаешься у меня под ногами?

– Разве? – Стас удивился. – А мне казалось, что я помогаю.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи. От вас, журналистов, одни неприятности.

– Начнем с того, что я не должен спрашивать у вас разрешения, – уверенно заявил Успенский.

Сергей Дуло холодно поинтересовался:

– Еще что-то?

– Нет. Я все сказал.

– Тогда – не задерживаю.

Когда Успенский вышел из кабинета, Дуло с укоризной взглянул на Курочку:

– Что происходит?

– Ничего… – сказав это, она опустила голову.

– У тебя с ним что? Шуры-муры?

– Да как вы можете? – Курочка вскочила со стула.

– Сядь, Нина Витальевна, и послушай, что скажет старший товарищ… – Сергей прошелся по комнате. – Неблагодарное дело – валить в одну кучу личное и работу. На этом сломалось много хороших людей.

– Сергей Васильевич… – Она разрыдалась и выбежала из кабинета.

До сих пор молчавший Морозов заметил:

– Зря ты при мне…

– Ничего, – ответил Сергей. – Так эффективнее. Что у тебя с «Гелендвагенами»?

– Совсем немного осталось.

– А что будем делать, когда они закончатся?

– Начнем все сначала.

– Ну, хорошо… – Дуло надел пиджак. – Работай по «Гелендвагенам», а я срочно в архив.

– Зачем? – поинтересовался Морозов.

– Пересмотрю дело об убийстве Раисы Литовкиной. Может быть, журналист прав и в этом что-нибудь есть.

Выйдя из кабинета, Сергей услышал звонок, достал из кармана телефон и взглянул на табло. Звонила Эльвира Калиулина. Чуть помедлив, он сбросил ее вызов.

В то утро Полина отправилась в женскую консультацию, предупредив Лидию Шпак, что на работу придет только к обеду. В этом не было ничего такого, что было бы вне поля предварительных договоренностей. Поэтому, явившись в офис только к обеду, Полина не испытывала никаких угрызений совести.

Лидия Шпак сидела на ее месте в приемной.

– Что это вдруг? – спросила Полина.

Шпак ответила:

– Не могу находиться в своем кабинете.

– Почему?

– Еще ничего не знаешь?

– Нет… – Полина стянула с шеи косынку и повесила пальто в гардероб.

– У нашего банка отозвали лицензию. С сегодняшнего дня приостановлены все электронные платежи.

– Что это значит?

– Это значит, что ни одна финансовая операция не совершается. За всю историю Центробанка такое случилось впервые: спустя неделю после начала санации банка у него вдруг отзывают лицензию.

– Думаю, на это была причина.

– Все из-за Мартынова.

– Откуда тебе это известно?

– Мартынов вчера ко мне приезжал. Он был у главы Центробанка и провалил разговор. От него требовалось подтверждение того, что у банка есть дополнительные активы в виде ценных бумаг. Он подтвердил, что бумаги лежат в кипрских депозитариях, но не смог доказать, что они используются.