Похитители душ. Операция «Антиирод» - Полина Каминская

Эх, бабушку бы сюда. С ней бы сходить к родителям Лены… Саша был почему-то совершенно уверен, что бабушке Лена бы понравилась. Как и в том, что мамаша на предстоящем вечере обязательно сотворит какую-нибудь каверзу. Саша, хоть и мельком, с Лениными родителями уже был знаком. Он сразу понял, что эти люди абсолютно не в мамашином вкусе. Юлия Марковна — преподает в музучилище, а Юрий Адольфович — известный пианист ("Бляхман? Не слышала про такого! А что, правда, очень известный?"). Ох, только бы она в первый же вечер не завела разговора об Израиле. С чего ей, интересно, втемяшилось, что Бляхманы собираются уезжать? ("Не спорь! Я тебе говорю: они все уезжают!") А уж откуда взялась эта неописуемая глупость, что Бляхманы, уезжая, заберут с собой молодоженов Сашу и Лену? Одному Богу известно. Но разубедить мамашу было невозможно.

"Вот и хорошо, сыночек, — пела Раиса Георгиевна, — вот и поживешь, наконец, как человек…

— Ма-ма! — раздельно отвечал Саша. — Кто тебе сказал, что Бляхманы уезжают в Израиль, кто?

— Ну, не в Израиль, сыночек, ну, в Америку, тоже хорошая страна… Они же — евреи, им же обязательно надо куда-нибудь уезжать…"

Прошу сразу обратить внимание, что «сыночком» мать называла Сашу в двух ситуациях. Во-первых, если от сына ожидалась прямая выгода (в частности, за неделю до рейса и неделю — после), и, во-вторых, если мать на глазах у Саши делала (или собиралась сделать) какую-нибудь пакость. Впрочем, ладно, хватит об этом. К положительным качествам Сашиной матери стоит отнести то, что она, например, никогда не опаздывала. Вот и сейчас: ровно без десяти шесть она появилась из-под земли (тьфу, тьфу, что за дурацкие ассоциации! — просто поднялась на эскалаторе!), вертя головой во все стороны, отыскивая сына.

— А, вот ты где! — Это вместо: здравствуй, сыночек. — Дорогие? — Это про цветы. — Далеко идти? — Это уже про новых родственников.

От Бляхманов они вышли молча. До самого метро не произнесли ни слова. Сашу трясло от бешенства, он был готов прямо сейчас заорать на мать, затопать ногами и желательно разбить что-нибудь тяжелое. Но привитая с детства ненависть к публичным скандалам помешала ему произнести хотя бы одно обидное слово. К тому же ему с лихвой хватило только что виденного и слышанного. Раиса Георгиевна предложила на суд обалдевшим Бляхманам довольно средненькую версию домашнего скандала. Которому далеко было до истинных шедевров коллекции Сашиной матери. Но и того, что они увидели, вполне хватит Юлии Марковне и Юрию Адольфовичу минимум на неделю.

Саша не стал дожидаться, пока мать купит жетоны, не прощаясь, рванулся вперед и сбежал по эскалатору, чуть не сбив с ног зазевавшуюся дежурную, вышедшую из своей стеклянной будочки, наверное, чтобы немного размяться.

С некоторых пор Саша напрочь разлюбил метро. И так, согласитесь, не самое приятное занятие — спускаться на сто метров под землю, чтобы в грохочущем поезде проехать под Невой. То есть раньше, в надежные социалистические времена пятилеток качества и рабочей же им гарантии, метро было незыблемым символом нашего коммунистического завтра. Но завтра пришло немножко другое, устои наши сильно поколебались, заметно задев орденоносный метрополитен. Жалобно висел где-то в верхнем правом углу схемы аппендикс Кировско-Выборгской линии. Пассажиров призывали быть бдительными и не трогать без надобности забытые в вагонах кошелки с тикающими консервными банками. Въедливо гундосили по вагонам навязчиво немытые дети: "…а-а-а-по-мо-жи-те-лю-ди-доб-рые-кто-чем-мо-жет…" Тут уж не до спокойного чтения газет, не до сна.

Саша ехал к приятелю, как раз туда, в самый аппендикс, на «Академическую». В голове у него крутились тысячи дурацких мыслей. Скандальная мамаша, испуганная Лена, странный Юрий Адольфович…

Действительно, где же мы жить будем? А как же праздники? Кто к кому будет ходить в гости? Лена хочет найти работу. Нет, только не бухгалтером. Господи, ну что ж за жизнь-то такая нескладная? Перекрывая все житейские размышления, изнутри вновь поднималось неясное, тревожное чувство: что-то я забыл… Что-то…

Стоявший рядом с Сашей парень вдруг наклонился, видимо рассматривая название книги, которую читала сидевшая девушка. Саша вздрогнул. Провалиться ему на этом месте, но вот сейчас он был готов заложиться на хрустящий новенький «стольник», лежавший в кармане, что ЗНАЕТ, какая это книга.

Посмотри, посмотри, посмотри, надоедал внутренний голос. Убедись, что это "Мифы Древней Греции". Это уже было? Совпадение? Мало ли девушек читают в метро "Мифы Древней Греции". Думаю, что немного. А ты не боишься увидеть в ее руках что-то совсем другое? Что? Скальпель, например… Что? Бред. «Ужастиков» насмотрелся? Не помню я что-то, из какого это фильма. Но ведь было, было такое?

Расстроенный Саша вышел на "Академической".

Вот еще только галлюцинаций мне не хватало.

Игорь пил чай в лаборатории и рассказывал сотрудникам, как дрался сегодня утром с женой одного

Пациента.

— И-игорь Вале-ерьевич… — осуждающе тянула Людочка, но глаза ее горели в ожидании очередной сенсации.

— Вы понимаете, она мне мяса привезла из деревни! Свинины. Они кабанчика забили, вот и решили меня угостить. Я ей сумку отдаю, а она не берет! Я ей прямо в руки сую, а она руки за спину прячет!

— Надо было на шею повесить! — захохотал Дуденков.

— Вот-вот, примерно так. Да еще и сумка протекает, кровь по всему отделению — мрак!

В дверях появилось тоскливое лицо Альбины. Она сейчас переживала перерыв между Любовями, поэтому ходила по лаборатории как тень (ну не отца же Гамлета, черт побери, ну, хоть — воробьяниновской тещи).

— Игорь Валерьевич, вас срочно в Оздоровительный центр вызывают…

— Меня? Странно… Ладно, ребята, сбегаю, узнаю, потом до расскажу.

Игорь на всякий случай забежал в свою комнату, проверил сегодняшнее расписание: нет, никто на это время в «Фуксию» не записан. Светлана придет только через час.

— Что случилось, Галина Федоровна? Почему меня вызвали?

— Человек вас спрашивает. Строгий очень. Я подумала, что-то важное, вот и позвонила вам.

— И где он?

— Так сразу к вам в кабинет и прошел.

— Ко мне в кабинет?!

Человек стоял спиной ко входу и смотрел на аппарат.

— Это что за безобразие… — начал Игорь, но тут человек обернулся.

— Вы уж меня извините, Игорь Валерьевич, за неожиданное вторжение. — Иванов-Штепсель улыбался, но улыбка напрочь не шла его лицу. — Я, кажется, решился. Давайте, попробуем…

Простите, я забыл ваше имя. — …Андрей Николаевич.

— Андрей Николаевич, расслабьтесь. Слышите музыку?

— …Нет.