В огне - Александр Афанасьев

Тогда он встал в шесть часов утра – проклятая привычка, въевшаяся в кожу еще с армии. Шесть ноль-ноль – подъем! Шесть ноль-ноль – подъем! Санаторий весь спит, а у него подъем, видите ли. Он и заказал себе номер на первом этаже, чтобы никого не беспокоить своими подъемами. Надев старые разношенные, еще с армейских времен оставшиеся треники, сунув ноги в кеды, он перескочил через перила балкона (ругались, что он затоптал цветы под окном, хоть он и делал это исключительно из благих побуждений, чтобы никого не разбудить) и скользящим волчьим бегом побежал по тропе. Это был его первый день – из двадцати одного.

Солнце еще толком не взошло, но уже и не было темно. Совершенно особенный момент, когда все вокруг светлеет, но свет не прямой, он исходит из-за горизонта, и все замирает в предчувствии первых солнечных лучей. Все на какие-то мгновения становится призрачным.

Он бежал по аллее, замощенной речным песком, отсчитывая в уме темп бега, примитивный речитатив, позволяющий втянуться. Это тоже было с армии – военные авиаторы относились к армии и вынуждены были вместе со всеми сдавать армейский общефизический тест, включающий в себя кросс, пять километров по пересеченной местности. Вот и надламывались на маршруте гордые летуны-авиаторы, многие из которых были в хороших званиях, в авиации продвигались быстро, там имелись надбавки за опасность и в жалованье, и в очередности званий. И не было для рядового пехотинца большего наслаждения, чем смотреть на полумертвого авиатора, полковника, который, шатаясь и еле переставляя ноги, бежит к финишу.

Из ВВС он ушел глупо, по случайности – облетывали новый истребитель, и при резком маневре у него начало разрушаться правое крыло. Руководитель полетов просек вовремя, заорал, забыв про дисциплину радиосвязи: «Восьмому – приказываю прыгать!», но внизу был аэродром, были летчики и были другие самолеты. Хуже того – были бомбардировщики, готовящиеся выполнять задания с боевыми стрельбами. Он отвел самолет в сторону и только тогда рванул рычаг катапульты – на неуправляемом, уже беспорядочно кувыркающемся самолете. Приземлился плохо – высота была недостаточной, а самолет – поврежденным и не слушающимся управления. Хорошо, хоть выздоровел, однако приговор ВВК[20]был суров: к полетам на всех типах реактивной боевой авиации не годен. Либо уходи на разведчики, самолеты ДРЛО или транспортники, либо механиком, либо на штабную работу. Он ушел совсем – потому что в ВВС больше себя не представлял.

Как потом оказалось, в числе прочих, готовящихся к учебному бомбометанию бомбардировщиков, находился и самолет, командиром которого был тогда еще наследник престола, цесаревич Александр. Он дослуживал последний год, и учения эти для него тоже были последними. Мужественного летчика, отказавшегося, несмотря на приказ руководителя полетов, катапультироваться и отведшего самолет в сторону от летного поля, он запомнил. Потом, много лет спустя, его имя случайно попадется в числе прочих в бумагах, поданных на подпись теперь уже Императору Александру Пятому. Через два дня ему придет конверт – отправителем будет Собственная Его Императорского Величества Канцелярия. Но это все будет потом…

А пока, а пока он просто бежал, наслаждаясь предрассветным покоем и тишиной, чувствуя, как пружинит под ногами речной песок, как в легкие врывается исполненный запаха моря и сосновой смолы свежий, еще ночной воздух. Здесь раньше была резиденция одного из Великих князей старой ветви династии. Потом ветвь династии у руля сменилась, Министерство уделов больше не стало финансировать разгульную жизнь всех Романовых без исключения, и наследники Великого князя продали фамильный особняк крупному товариществу на вере. Товарищество оставило сад, спуск к воде и пристань, снесла старый особняк и воздвигла на его месте модерновую десятиэтажку санатория.

Не сбавляя темпа, он одним махом перескочил через невысокую живую изгородь – мало кто в сорок лет способен был на такое – петляя, начал спускаться по извилистой каменистой тропинке к пляжу. Он любил бегать по колено в воде – песок и водная толща давали отличную дополнительную нагрузку при беге. Ни разу даже не поскользнувшись, он выбежал на короткий каменистый пляж у пристани и…

Она походила на русалку, выходящую из морской пены, – такое сравнение пришло ему в голову. Он остановился, как рысак, на полном скаку, а она какое-то время не видела его. Потом, услышав или почувствовав что-то, повернулась, вскрикнула, присела в воду. А он стоял, как дурак, и пытался привести растрепанные мысли в порядок…

– Ты кто?

Она не ответила, прячась в воде.

– Кто ты? Не бойся, скажи. Я Андрей.

– Вера…

– Вера… Ну, вылезай из воды, Вера…

– Я боюсь…

Он понял не сразу. Потом дошло – огляделся, подобрал с мокрой гальки купальник, бросил его в воду, рядом с ней. Девушка начала одеваться, со страхом поглядывая на него.

– Ты не бойся. Выходи. Я не кусаюсь.

– Я все равно боюсь…

– Господи… Ну, хочешь, я отвернусь. Все. Не смотрю…

Шлепанье босых ног было ему ответом. Он честно не подсматривал, пока оно не затихло где-то вдали. Потом он совершил свою обычную пробежку и вдруг понял, что не может забыть встретившуюся ему русалку.

…На поиски он затратил пять дней. Но все же нашел. Ее звали Вероника, Ника. Богиня победы. Родом из Киева. Когда они познакомились, ей было семнадцать. Ему – сорок.

Очередная фотография возникла из серых глубин экрана, замерла в неподвижности. Одна из десятка уже просмотренных за сегодня.

– Волынцев Андрей Борисович, сорок четыре года. Майор ВВС в отставке, летчик-истребитель, летчик-снайпер. Уволен из рядов ВВС в связи с непригодностью к летной работе на боевых реактивных самолетах, награжден «Летным крестом» второй степени за проявленное мужество. Летчик-инструктор, потом старший летчик-инструктор с правом принимать экзамены на классность в авиакомпании «Слава». С одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года – личный пилот Его Величества, Императора Александра, принят на должность по настоянию самого Императора. Причины этого неизвестны. Командир первого экипажа Особой авиаэскадрильи.

Женат вторым браком. Первая супруга бросила его одиннадцать лет назад. Вторая супруга – Волынцева Вероника Владимировна, девичья фамилия Брагар, уроженка Киева, моложе его на двадцать три года. В настоящее время учится в Санкт-Петербургском политехническом университете на специальности «промышленный дизайн». Брак заключен два года назад в Киеве, живут в Санкт-Петербурге. Детей нет.

Компрометирующей информацией ни на Волынцева, ни на его супругу Секретная разведывательная служба не располагает. Наблюдение и оперативная разработка не велись.

Просматривающий фоторяд доктор (пятьдесят шесть лет, доктор психологии, профессор, более ста публикаций в профильной литературе, член Королевского медицинского общества) какое-то время сидел молча, потом поднял руку: