Изображение военных действий 1812 года - Михаил Барклай-де-Толли

Следующие слова диспозиции Кутузова объясняют, какое участие Барклай и Багратион могли иметь в предстоявшей битве: «Не в состоянии будучи находиться во время сражения на всех пунктах, полагаюсь на известную опытность господ главнокомандующих, и потому предоставляю им делать соображение действий на поражение неприятеля.

Возлагая все упование на помощь Всевышнего и на храбрость и неустрашимость Российских воинов, при счастливом отпоре неприятельских сил дам собственные повеления на преследование его, для чего и ожидать буду беспрестанных рапортов о действиях, находясь за 6-м корпусом.

При сем случае не излишним почитаю представить господам главнокомандующим, что резервы должны быть сберегаемы, сколь можно долее, ибо тот генерал, который сохранит еще резерв, не побежден. На случай наступательного движения, оное производить в сомкнутых колоннах к атаке, стрельбой отнюдь не заниматься, но действовать быстро холодным оружием.

В интервалах между пехотными колоннами иметь пехотную часть кавалерии, также в колоннах, которые бы подкрепляли пехоту. На случай неудачного дела, генералом Вистицким открыто несколько дорог, которые он господам главнокомандующим укажет и по коим армия должна будет отступать. Сей последний пункт – единственно для сведения господ главнокомандующих».

Считая излишним распространяться о подробностях Бородинской битвы, ограничиваемся следующим донесением о ней Барклая де Толли, представленным Кутузову ровно через месяц, 26 сентября, когда Барклай, только что сложив с себя звание главнокомандующего 1-й армии, находился в Калуге.

«24-го числа пополудни войска вверенной мне армии, находившиеся в арьергарде, будучи сильно преследованы неприятелем, отступили в позицию и присоединились к своим корпусам. Переправа их чрез Москва-реку была обеспечена лейб-гвардии егерским полком, занявшим деревню Бородино, и батареей на правом берегу сей реки устроенной. Иррегулярные войска вверенной мне армии остались на левом берегу сей реки, для наблюдения и прикрытия правого фланга, и в сей день, а равно и 25 числа, препятствовали неприятелю распространиться своей позицией в сию сторону.

Неприятель 24 числа делал неоднократно усилия овладеть деревней Бородино, но каждый раз был остановлен в сем предприятии храбрыми лейб-гвардии егерским и Елисаветградским гусарским полками. Сей последний полк, под начальством храброго своего шефа, генерал-майора Всеволожского, невзирая на сильное нападение и действие неприятельской артиллерии, удерживал свою позицию и тем выполнил в точности данное ему от меня приказание: держаться, сколько бы ни стоило ему, до самой ночи, пока не усилен будет тремя казачьими полками, обратно ожидаемыми с левого фланга 2-й армии.

Того же 24 числа, ввечеру, 3-й корпус, составлявший часть резерва 1-й армии, получил от вашей светлости повеление следовать на левый фланг 2-й армии и прикрывать оный от усиливающегося по Старой Смоленской дороге неприятеля.

25-го числа, кроме маловажных перепалок, в которых было взято несколько в плен, ничего важного не происходило. Неприятель противу деревни Бородина укрепился шанцами. 26-го числа поутру, до света, получено донесение командира лейб-гвардии егерского полка полковника Бистрома, что замечено движение в неприятельской позиции противу деревни Бородина, и, вскорости после сего, неприятель атаковал превосходными силами сию деревню и принудил лейб-гвардии егерский полк оставить ее и поспешно ретироваться чрез мост, который и сжечь не успели.

Неприятель перешел вслед за сим полком и начал крепко усиливаться. Я приказал полковнику Вуичу, начальнику егерской бригады 24-й дивизии, атаковать сего неприятеля в правый фланг. Сей храбрый офицер ударил в штыки, и вмиг перешедший неприятель на наш берег был опрокинут. Лейб-гвардии егерский полк присоединился к сей бригаде и прогнал неприятеля опять за реку; мост же сожгли до основания, невзирая на сильный огонь неприятельский.

Между тем на левом фланге 2-й армии продолжались сильная канонада и ружейный огонь, и центр обеих армий, т. е. курган, на коем поставлена была батарея, состоящая из 18-ти батарейных орудий, под прикрытием 26-й дивизии, – уже был атакован; князь Багратион требовал подкрепления, и остальная часть резерва 1-й армии, т. е. гвардейская пехотная дивизия, на то обращена была.

Вслед за оной посланы были туда же: весь 2-й пехотный корпус и три полка 1-й кирасирской дивизии. К полудню, 2-я армия, весь 6-й корпус и сводная гренадерская дивизия, потеряв большую часть своих генералов и лишившись самого даже главнокомандующего своего, были опрокинуты; все укрепления левого фланга взяты были неприятелем, который всеми силами угрожал левому нашему флангу и тылу 7-го и 6-го корпусов.

В сем положении решился я поставить 4-й корпус, который по откомандировании резервных войск придвинут был с правого фланга ближе к центру, с уступами, на левый фланг 7-го корпуса, примыкая левым своим флангом к стоявшим там лейб-гвардии Преображенскому и Семеновскому полкам, а за сей линией находились 2-й и 3-й кавалерийские корпуса.

В сей позиции сии войска стояли под перекрестным огнем неприятельской артиллерии, с правой стороны от той части, которая действовала противу центра армии и вышепомянутого кургана, и сия неприятельская артиллерия даже анфилировала нашу линию с левой стороны, от той части, которая овладела всей позицией 2-й армии; но дабы сделать преграду неприятельским успехам и удерживать остальные, нами еще занимаемые, места, не можно было избегнуть сего неудобства, ибо в противном случае мы должны были бы оставить вышеупомянутый курган, который был ключ всей нашей позиции, и сии храбрые войска, под начальством генерала от инфантерии Милорадовича и генерал-лейтенанта графа Остермана, выдержали страшный огонь с удивительным мужеством.

Вскоре после овладения неприятелем всеми укреплениями левого фланга, сделал он, под прикрытием сильнейшей канонады и перекрестного огня многочисленной его артиллерии, атаку на центральную батарею, прикрываемую 26-ю дивизиею. Ему удалось оную взять и опрокинуть вышесказанную дивизию, но начальник главного штаба 1-й армии генерал-майор Ермолов, с обыкновенной своей решительностью, взяв один только 3-й батальон Уфимского полка, остановил бегущих и, толпою, в образе колонны, ударил в штыки; неприятель защищался жестоко, батареи его делали страшное опустошение, но ничто не устояло.

Вслед за означенным батальоном послал я еще один батальон, чтобы правее сей батареи зайти неприятелю во фланг, а на подкрепление им послал я Оренбургский драгунский полк еще правее, чтобы покрыть их правый фланг и врубиться в неприятельские колонны, кои следовали на подкрепление атакующих его войск. 3-й батальон Уфимского полка и 18-й егерской полк бросились против них прямо на батарею, а 19-й и 40-й егерские полки по левую сторону оной, и в четверть часа наказана дерзость неприятеля: батарея во власти нашей, вся высота и поле около оной покрыты телами неприятельскими.

Бригадный генерал Бонами был один из неприятелей, снискавший пощаду, и неприятель преследован был гораздо далее батареи. Генерал-майор Ермолов удержал оную с малыми силами до прибытия 24-й дивизии, которой я велел сменить расстроенную неприятельской атакой 26-ю дивизию, прежде сего защищавшую батарею, и поручал сей пост генерал-майору Лихачеву.