Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

– Ладно. И где же он, король Шеф Победоносный? Так его величают, когда думают, что я не слышу.

Эркенберт пожал плечами:

– Где всегда находятся пираты? На своих кораблях. Надо искать Шефа в гавани Септимании. В городе евреев.

Глаза Бруно заблестели чуть грознее.

– Еретики и евреи. Язычники и вероотступники. Господь послал Своего Сына умереть ради них на кресте, а они даже спасибо не сказали. Уж лучше проклятые мавры, они хоть во что-то верят. Да, мы знаем, что корабли англичан и норманнов стоят в Септимании, потому что их там видел Георгиос. Можем ли мы быть уверены, что они там и останутся?

– Георгиос их подстерегает.

– Но если поднимется ветер, Георгиос не сможет их остановить, они с дальнего расстояния просто разнесут его галеры в щепки, он сам так говорил.

Эркенберт потупился:

– Я… я, государь, уже принял необходимые меры. И приказ отдал от твоего имени, чтобы времени не терять. Ведь я не спал в ходе битвы с проклятыми данами при Бретраборге и все видел.

Император протянул руку и нежно похлопал коротышку-дьякона по плечу:

– Не делай для меня слишком многого, товарищ мой, или мне придется сделать тебя папой римским. А ведь проклятый итальяшка еще не умер. Правда, это дело поправимое.

Внезапно он оказался на ногах, потребовал своего жеребца, шлем и Агилульфа. А еще через секунду уже был снаружи, схватился за луку и взлетел в высокое франкское седло, не касаясь стремени. Он поудобнее примостил длинный меч, схватил брошенный ему шлем и повесил на луку.

– Куда ты направляешься? – крикнул Эркенберт.

– На похороны.

– Людей, которые погибли ночью?

– Нет. Ребенка, который упал с небес. На шее у него был молоточек, поэтому его нельзя хоронить в освященной земле, но я приготовил отдельную могилу. И ночью вытесали надгробный камень. На нем надпись: «Der erste Luftreiter» – «Первый небесный всадник». Это немалые почести, согласись.

Он умчался, сопровождаемый дождем искр, высекаемых из камней металлическими подковами. Стоявший у входа в палатку брудер ордена, невозмутимый бургундец по имени Йонн, влюбленно улыбнулся вслед императору, обнажив при этом щербатые зубы.

– Он настоящий риттер, – сказал сержант. – Уважает смелость даже у врагов.

«Мальчишка Маури до сих пор жив, – подумал Эркенберт. – Возможно, он достаточно оправился, чтобы рассказать еще немножко. Надеюсь, теперь он заговорит, едва увидит своего собеседника».

* * *

И снова Шеф с трудом слез с лошади, страдая от усталости, жжения в натертом до мозолей седалище и мышечных спазмов, и понял, что ноги его больше не держат. Набережная в порту Септимании была вымощена очень ровно. Через несколько мгновений Шеф выпрямился, глянул поверх голов столпившихся людей.

– Море, – прохрипел он.

Бранд подал ему флягу разбавленного вина, на которое они перешли, когда закончился эль. Великан стоял, уперев руки в бока, пока его повелитель жадно пил.

– Так что – море?

– Я люблю море. Потому что оно ровное.

Вокруг собралось уже около сотни человек: портовых зевак, еврейских торговцев, но по большей части моряков Пути. Если рассказать им, немедленно разнесется слух. Нет смысла делать тайну из случившегося.

– Все в порядке. Мы освободили Свандис. Правда, потеряли двух наших парней, Хелми и Уббу. Поговорим об этом позже. Но самое главное, мы дернули императора за нос. И дернули очень больно. Он нас ищет и наверняка знает, что мы здесь. Так что давайте поскорее отчалим. Так будет лучше; правда, Соломон? Император придет, а нас нет, – экая жалость, но уже ничего не поделаешь. Да что же вы все застыли-то? Я же сказал: готовимся к отплытию…

Бранд обнял его огромной рукой, поднял и понес вдоль набережной. Толпа расступалась на их пути, никто не выказывал желания оказаться под ногой великана.

– Давай прогуляемся по молу, – предложил Бранд.

Через несколько шагов он снова опустил Шефа на землю, но не ослабил хватки. Они пробрались через многолюдные пристани к началу длинного каменного мола, выходящего из самого центра города-крепости, и пошли по дорожке длиной в сотню ярдов, перешагивая через железные кольца, к которым швартовались только маломерные суда, поскольку большие, как и флот Пути, стояли в акватории порта на якоре. На середине мола Бранд остановился и показал в море.

– Что ты там видишь? – Он вытянул у Шефа из-за пояса подзорную трубу и вернул ему.

Шеф приставил ее к глазу, подвигал входящие одна в другую части, чтобы настроить фокус, и вгляделся в полуденное марево. Ничего он там не увидел, слишком густая дымка, а если взять чуть-чуть в сторону… Ага!

– Галеры, – сказал он. – Красные галеры. Три штуки, нет, четыре.

– Правильно. Они появились на рассвете, сожгли пару рыбачьих лодок и отошли от берега. Просто показали нам, что стерегут.

– Ладно, – сказал Шеф, – сейчас полдень, ветра нет, и это дает им преимущество. Но через несколько часов, когда солнце начнет садиться, с моря подует бриз, надежный, как пищеварение у мула. Тогда настанет наш час. Мы выйдем в море, и если галеры попытаются помешать – мы их потопим. А потом немного поупражняемся с острогами, правильно? Отомстим за Суммарфугля, – свирепо добавил он.

– Смотри дальше, – сказал Бранд.

Озадаченный, Шеф снова взялся за подзорную трубу. Дымка раздражала его, местами видимость пропадала начисто. Вот. Там что-то есть, ближе, чем он ожидал, ближе, чем галеры. И непонятно, что это. Оно серое и невысокое и едва выступает над ровной поверхностью моря. Это вовсе не корабль, больше похоже на длинный низменный остров. Шеф сдвигал и раздвигал подзорную трубу, пытаясь настроить расплывчатое изображение.

– Я не понимаю…

– Я тоже. Попробуй сосчитать корабли в гавани, тогда, может, поймешь.

Шеф обернулся, и его прошиб холодный пот. Двухмачтовики на месте, выстроены в линию, все семь штук. Драккары викингов… Сначала их было пять, потом погибла «Морская свинка» Суммарфугля; значит, сколько осталось? Три. Он пересчитал еще раз. Три.

– Немного погодя галеры вернулись и притащили на буксире эту штуку. Я тоже не мог понять, что это такое, и послал Скарти на «Морском змее» с удвоенной командой гребцов. Он сказал, что обгонит любого грека, будет на море ветер или нет. Я велел опасаться греческого огня, и он обещал быть осторожным. Но не греческий огонь был на сей раз.

Шеф еще раз посмотрел на плот; теперь он смог различить какие-то выпуклости. И было в них что-то знакомое. Очень знакомое.

– Скарти вышел в море, – сказал Бранд, – и стал подходить к плоту. Греки подпустили его поближе, а потом – бац! В воздухе полно камней, «Морской змей»