Наследие. Наследие 2 - Сергей Сергеевич Тармашев

впереди штурмовиком, сшибая корчащихся от боли инфицированных, и остановилась лишь тогда, когда ее снова схватили за локоть и рывком прижали к стене.

– Док, стоять! – Оказалось, что она уже на улице, по другую сторону гермокорпуса. Рядом с ней густо измазанный в крови Ершов торопливо прикреплял тактический фонарь к автомату. – Держись возле Наждака, от него ни на шаг! Малевич, бежишь с ними! Репей! Бармалей вышел?!

– Порядок. – Репей прижался к краю люкового проема и светил прожектором внутрь. – Выходит!

Через секунду из разбитого шлюза вывалился Бармалей. В одной руке он сжимал автомат, другой прижимал к пояснице прожектор так, чтобы он светил назад. Он судорожно кивнул своему командиру в знак того, что цел, и Ершов швырнул в шлюз ручную гранату.

– Уходим к президентскому корпусу! – тяжело выдохнул он в эфир. – Закрепимся в Центре Управления! Там открыт только один вход, удержимся! – В шлюзе грянул взрыв. – Бегом марш!

Штурмовики бросились вперед, на бегу разбиваясь на группы и набирая дистанцию. Поток инфицированных хлынул следом уже через несколько секунд, но споткнулся о лучи фонарей прикрывающей отход группы. Каннибалы, хрипя от боли в глазах, рванулись обратно, сталкиваясь с выскакивающими из шлюза соплеменниками, и у люка возникла свалка. Слитый хлопок двух подствольных гранатометов был едва слышен сквозь собственное тяжелое дыхание, и Виолетта панически дернулась, оглядываясь. Одна граната ударила в толпу, другая вошла точно в створ люка. Взрывы раскидали инфицированных, и группа прикрытия рванулась изо всех сил, разрывая дистанцию с противником. Виолетта побежала еще быстрее, чувствуя, как заходящееся сердце едва не выпрыгивает из груди.

Впереди, из переулка, образованного стыками двух гермокорпусов, появилось десятка два каннибалов, бросаясь наперерез головной группе, и прямо перед Виолеттой закипела рукопашная схватка. Вспышки выстрелов, пунктиры летящих пуль, ножи и скрюченные костлявые пальцы замелькали вокруг нее в скачущих лучах фонарей, и она заметалась, не зная, куда бежать. Кто-то прыгнул сбоку ей на шею, сбивая с ног, у самого лицевого щитка возникло искаженное яростью лицо каннибала, и покрытые черной гнилью зубы скрипнули по гермошлему. Виолетта отчаянно закричала, отбиваясь от инфицированного руками, и в следующий миг автоматный приклад с размаху разнес ему череп. На лицевой щиток брызнули капли кровавой жижи, и ее одним движением подняли на ноги.

– Цела? – Она увидела Ершова сквозь окровавленный лицевой щиток. – Бежать можешь?

Виолетта, в ужасе озираясь на лежащие кругом трупы, нервно закивала головой, не в силах ответить. Инвазивный офицер понял и потянул ее за собой:

– Бегом марш! – и отчаянная гонка наперегонки со смертью продолжилась.

До взорванного люка в шлюз крыла президентской администрации отряд успел добежать, опередив мчащихся по пятам инфицированных на какие-то секунды. Бойцы ворвались внутрь шлюза и мгновенно заняли оборону. Толпа каннибалов рванулась следом, но нарвалась на свет прожектора, бьющего во весь люковый створ, и откатилась назад, яростно хрипя от боли. Несколько замешкавшихся инфицированных срезало автоматными очередями, и они покатились под ноги остальным. Через несколько секунд вокруг ярко освещенного входа забурлила полуголая масса давно потерявших человеческий облик грязных тел.

Кто-то прыгнул сбоку ей на шею, сбивая с ног, у самого лицевого щитка возникло искаженное яростью лицо каннибала, и покрытые черной гнилью зубы скрипнули по гермошлему. Виолетта отчаянно закричала, отбиваясь от инфицированного руками, и в следующий миг автоматный приклад с размаху разнес ему череп.

– Освещение разбито! – Ершов резким движением развернулся вглубь помещения. – Днем лампы горели! Бармалей, остаешься со своими держать вход! Остальные – за мной!

Он осторожно двинулся вглубь темного коридора, но не успел пройти и пяти метров, как ему навстречу из боковых дверей и коридоров молча хлынул поток инфицированных. Автоматные очереди и лучи фонарей ударили в упор, но дистанция до противника оказалась слишком короткой, и атакующие захлестнули передовую группу. Вновь вспыхнула рукопашная, и Виолетта, забившись в угол, с ужасом смотрела на облепленных каннибалами бойцов, катающихся по полу под ногами у тихо хрипящей от бешенства оборванной серокожей толпы. В эфире рычали, кричали от боли, сипели, булькая горловым кровотечением, выплевывали матерную ругань… Она почувствовала, что скоро скрюченные костлявые пальцы и гнилые оскалы доберутся до нее, и впервые в жизни пожалела, что у нее нет оружия.

Из беснующейся кучи каннибалов вынырнула мощная фигура в армейском скафандре, отшвыривая от себя тощие тела. Ершов отпрыгнул назад, вскинул автомат и дал длинную очередь, дважды перечеркивая стволом коридор от стены до стены и полностью опустошая магазин. Не дожидаясь, пока пробитые пулями тела инфицированных рухнут на пол, он перехватил автомат за ствол и начал наносить им страшные удары, замахиваясь от плеча. Стальной приклад дробил черепа и отбрасывал каннибалов друг на друга, перед инвазивным лейтенантом быстро образовалась груда мертвых тел, позади из-под кучи трупов, пошатываясь, выполз Репей и включил погасший прожектор. Яркий луч света ударил в кипящую схватку, инфицированные попятились, с хрипом боли отворачиваясь от прожектора и пряча глаза за окровавленными руками, и чаша весов смерти качнулась в другую сторону. Уцелевшие штурмовики поднимались на ноги, выхватывая боевые ножи, и сухой хруст вспарываемой клинками плоти отдавался у нее в ушах жутким треском. Через минуту яростная резня закончилась. Коридор был густо залит кровью и усыпан трупами инфицированных, из куч которых штурмовики выкапывали своих товарищей. Одного из них Ершов с Наждаком перенесли в шлюз.

– Малевич, ты цел? – Ершов посмотрел на забившегося в угол старшего лейтенанта, вцепившегося в автомат, и, получив утвердительный ответ, обернулся к Виолетте: – Док?

– Я… – она потрясла головой, пытаясь избавиться от стоящего в ушах хруста рассекаемой ножами живой ткани, – я в порядке. У вас раненый? Дайте я посмотрю! Посветите мне!

Она оторвалась от стены, заставила себя встать и поспешила к лежащему без сознания солдату. Скафандр раненого был разорван в нескольких местах и густо залит кровью, но разобраться, его ли это кровь и где именно находится рана, оказалось непросто. Освещения не хватало, лохмотья резинопластика мешали осмотру, через заляпанный кровью гермошлем видимость была еще хуже. Виолетта скривилась от досады, понимая, что так она ничего не увидит, и принялась тереть лицевой щиток встроенным в рукав скафандра очистителем.

– Сними шлем, док, – посоветовал Ершов. – У тебя все равно лицевой щиток пробит, – он коротко стукнул ее пальцем в край лба, указывая на пробоину. – Так будет проще смотреть.

В первую секунду она замерла от нахлынувшего испуга, но быстро поняла, что дыра в гермошлеме ничего не изменит. Эпидемии больше нет, и таскать на себе неуклюжий скафандр нет смысла. Без него она смогла бы бежать гораздо быстрее.