Голос крови - Том Вулф

С этими словами доктор Льюис исчезает в кабинете.

:::::: Айк Уолш – макака-обоссывака! И он сейчас будет давать Айку Уолшу интервью!:::::: Магдалена еще не слышала, чтобы Норман говорил о ком-нибудь так презрительно, хотя он не раз отзывался о телевизионщиках вообще как о внушаемых и легковозбудимых детишках, «не имеющих ни малейшего понятия об абстрактном мышлении».

Сегодня ключевое слово – «легковозбудимый». Новостные программы взахлеб обсуждают поразительные цифры Национального института здравоохранения, подсчитавшего, что шестьдесят пять процентов всех заходов в Интернет – это заходы на порносайты. Национальный институт здравоохранения – то есть правительство США! – предупреждает об эпидемии порнографической зависимости. Не просто озорство, а национальное бедствие. «Напрочь отсутствуют», – любит говорить Норман о слабеньких воспаленных мозгах тележурналистов. При этом он не прочь появляться у них в студиях. «Они изучают так называемую порнографическую зависимость, – Норман непременно вставляет «так называемую», – а я изучаю их». И он так здорово держится на экране! Магдалена понимает, что судит весьма небеспристрастно, а все же Норман блестяще выглядит в телевизоре… такой спокойный, свободная речь, такой знающий… и притом умеет пошутить… и раскованно общаться – и вот теперь он думает, что разделается со свирепейшим ведущим на ТВ, как с маленькой макакой-обссывакой?

В этот миг Норман выходит из кабинета, с горящими глазами, сияющий от воодушевления. Боже, а он красавец! Ее принц-американо! Синие глаза… русые волосы волной – Магдалене больше нравится считать Нормана блондином… – высокий, может, чуть полноват, но не назвать толстым. Норману сорок два, но у него выразительное лицо, а энергии – как у тридцатилетнего… даже, она сказала бы, двадцатипятилетнего. Подружки постоянно квохчут и твердят, что Норман старше ее почти в два раза… но они понятия не имеют, какой он бодрый, крепкий и жизнелюбивый. Просыпаясь утром рядом с ним, голая, как и он – прежде она ни с кем так не спала, – Магдалена видит, что под этим приятным и здоровым… жирком… у Нормана весьма неплохое тело.

пи-ип Нестор всего пять футов семь дюймов, а мускулы у него бугрились тут и там, всюду… бугрились!.. так нелепо!.. При таких волосах, как у Нормана, густых, волнистых и светлых… светлые! она настаивает… все эти «кубики» и «рельефы», о которых толковал Нестор, не имеют никакого значения. Она живет с идеальным американо! Если и есть где-то на свете более нехайалийский человек, еще безусловнее ее превосходящий, стоящий еще выше по интеллектуальному уровню, Магдалена просто не может себе такого представить. Ей открылся целый мир. Конечно, в Хайалии с удовольствием подкалывают американо. Но все понимают, что за пределами Майами распоряжаются именно американос… всем распоряжаются.

Норман останавливается возле ее стола. Кладет перед ней фотографию.

– Взгляни, и поймешь, о чем я говорю. «Мне отмщение, рек Господь, и Аз воздам». Кстати, эпиграф к «Анне Карениной». В общем, наш большой медведь грешит ипсацией, и он за это поплатится.

Замечания вроде этого, столь небрежно и естественно отпускаемые Норманом, страшно смущают Магдалену. Она не имеет понятия, что такое эпиграф. Смутно представляет, кто такая Анна Каренина… из какой-то книги? И насчет ипсации тоже ни в зуб ногой. Чутье подсказывает не трогать ни эпиграф, ни Анну Каренину. Относящееся к писателям и литературе смущает Магдалену больше всего. Это ее самое больное место: недостаток образования в плане книг, которые все должны прочесть, художников, чьи работы все должны знать, великих композиторов – она не знала ничегошеньки ни об одном композиторе. Слышала единственное имя – Моцарт, но ни сном ни духом не ведала ни о каких его произведениях… В общем… ипсация надежнее.

– Ипсация?

– Онанизм, – поясняет доктор Льюис.

Он заходит ей за спину, чтобы видеть фотографию в том же ракурсе, что и Магдалена. Кладет ладони ей на плечи и наклоняется, опуская подбородок ей на плечо, а щекой касаясь щеки. Магдалена чувствует запах его одеколона, «Резолют для мужчин». В квартире Нормана в Авентуре – просторная ванная с огромной мраморной стойкой у грандиозной зеркальной стены, и утром, подходя к своей раковине, Магдалена видит возле раковины Нормана коренастый мужественный флакон «Резолюта». Оформленный в форме ручной гранаты… конечно, безусловно мужского атрибута, для распыления сладких духов на сладкие свежевыбритые лицо и шею мужчины… пи-ип ванная бедняги Нестора в хайалийской касите… убогая, без окон, примыкающая к коридору, общая у него с родителями. Фактически просто каморка, где стеснились унитаз, ванна и карликовая раковина. Эмаль вокруг вентилей холодной и горячей воды проела ржа. Зеленая краска неприятного оттенка облупилась на стенах. За три года они с Нестором только дважды оставались наедине у него дома, не больше чем на полчаса. Не раз им приходилось скакать полуголыми, если не вовсе голыми, из комнаты Нестора в эту жалкую ванную и трястись от страха, как бы кто внезапно не заявился – мать, отец, родственник или сосед – и не обнаружил их распутство. Господи, все это было так противно – и так невыразимо здорово.

И боже мой, как же гадко она обошлась с Нестором! Магдалене живо вспоминается его искаженное лицо и крик «¡Concha!». Но она не может даже счесть это оскорблением. Это кричал от боли латиноамериканский мужчина с разбитым сердцем. Ни один мужик, ни один настоящий латино не ушел бы просто так, тихо и молча, после всего, что у них было. Но разве она могла выбирать? Так или иначе пришлось бы сказать ему, что все кончено. Магдалена уходила от Нестора и из Хайалии.

Знай Магдалена в тот день, в какие неприятности вляпался Нестор, арестовав лидера кубинского подполья, стала бы она «на его сторону»? Слава богу, такое решение ей принимать не пришлось. Они и понятия не имела, что происходило с «карьерой» Нестора. Неделю за неделей она могла думать лишь об одном: как бы уже окончательно разорвать с Хайлалеей, «кубинским брюхом», как думала о ней Магдалена… а это значило, самое главное, уйти из дому и уйти от Нестора. Слава богу, она сделала и то и другое, пока решимость не пропала!

Хайалиа… для Нестора тесный кубинский мирок – вся жизнь. Да, в тот день Нестор сказал, что тоже собирается бежать, но лишь потому, что ему нанесли обиду. Со временем все пройдет и забудется. Все, что ему светит в жизни, – быть копом, выслуживающим свои двадцать лет, после которых – что? Жирная пенсия? Через пятнадцать лет его жизнь окончится, а ему будет всего сорок. Грустно… но, по крайней мере, ей больше не придется ему врать… и притворяться, будто ничего не изменилось. Только надо расфрендить его на Фейсбуке. Не нужно оставлять ему возможность каждый день и каждый час пялиться на ее фотки, вздыхать над ними и сохнуть по тому, что никогда не вернется. Это слишком жестоко…

:::::: Ладно, Магдалена, себе-то не ври! Ведь на самом деле не это тебя гложет, так?… Как-то ваша с Норманом фотка появилась у тебя на стене без твоего ведома, и ты так боялась расстроить Нестора, что удалила ее, едва узнала об этом. А теперь посмотрим правде в глаза. Ты хочешь, чтобы все знали: доктор Норман Льюис – твой парень! Признайся! И вообще, тебе хотелось бы, чтобы куча его фоток торчала на твоей странице уже к тому моменту, как «60 минут» со знаменитым Айком Уолшем выйдут в эфир. Так? Чтобы все знали: он твой, этот великолепный светловолосый синеглазый американо, этот успешный и знаменитый Взрослый Мужчина!::::: Но и эти счастливые мысли тянут за собой новый приступ раскаяния из-за Нестора. Вся их история и должна была окончиться так, как окончилась… и чем скорее, тем лучше. Магдалена не могла бы придумать другого способа сообщить Нестору… уж точно никакого безболезненного способа… Лучше так: порвать сразу и напрочь. Нестор скоро как ни в чем не бывало вернется в лоно Хайалии.