Убийство Иисуса. Расследование самого громкого преступления в истории - Билл О’Рейли

Итак, Пилату предстоит пережить праздничную неделю. Они с Клавдией размещаются в роскошном дворце Ирода Великого и выходят на улицу, лишь когда совершенно уверены в своей безопасности.

Уже три года Понтий Пилат – префект Иудеи. На первый взгляд, обязанности прокуратора просты – хранить мир и разрешать местные споры. Однако роль оккупанта всегда чревата гибелью. Позднее иудейский философ Филон Александрийский напишет, что Пилат был «человек нрава несговорчивого, упрямого и жестокого». И тем не менее иудеям уже удалось его перехитрить и навредить его карьере. Когда Пилат приказал украсить Храм римскими штандартами, жители Иерусалима не только добились их удаления, но и отправили императору Тиберию жалобу, где в красках расписали неподобающее поведение прокуратора.

Тиберий пришел в ярость. Как сообщает историк Филон Александрийский, «немедленно, не дожидаясь даже следующего дня, он написал Пилату, обрушив на него тысячи упреков и обвинений за такую неразумную дерзость».

В этом году ситуация накалилась еще сильнее – и виноватым снова выходил Пилат. Его осенила идея провести в Иерусалим водопровод. Казалось, что здесь плохого? Однако деньги на исполнение этого благого замысла он решил взять из храмовой сокровищницы. Иудеи были разгневаны таким использованием «священной казны», и во время одного недавнего праздника группа иудеев окружила Пилата с требованием прекратить строительство водопровода. Когда Пилат появлялся на иерусалимских улицах, из толпы ему вслед летели проклятия: многолюдность помогала его противникам остаться неузнанными и придавала смелости.

Однако Пилат предвидел протест: он заранее отправил на улицы переодетых солдат, нарядив их в одежды иудейских паломников и приказав каждому спрятать под одеждой дубинку или кинжал. Когда разъяренная толпа окружила дворец Пилата, эти солдаты, смешавшись с толпой, выхватили оружие и атаковали безоружных пилигримов. «Таким образом было убито множество людей, – писал позднее историк Иосиф Флавий, – а другие, израненные, бежали. Так был положен конец мятежу».

Для еврейского народа Пилат – злодей. Его считают «свирепым и безжалостным», говорят о его «мздоимстве, насилии, воровстве, высокомерии, частых казнях узников без суда и бесконечной зверской жестокости»[56].

Однако по крайней мере один иудей повинен во всем этом не менее Пилата.

* * *

Понтий Пилат не смог бы править еврейским народом без помощи Иосифа Кайафы, первосвященника и главы иудейского религиозного суда, известного как Синедрион.

Кайафа – хитроумный политик: ему известно, что император Тиберий не только считает важным поддерживать иудейские традиции, но и держит Пилата на очень коротком поводке. Быть может, Пилат отвечает за Иудею перед Римом; но управляет Иерусалимом именно Кайафа, под маской религиозности и благочестия скрывающий собственные эгоистические цели. Немногие в Иерусалиме понимают: этот человек, что отпускает им грехи, что в Пасху и на Йом-Киппур выходит во двор Храма в великолепном церемониальном одеянии первосвященника[57], – на самом деле главный союзник Рима и его распутного императора.

Важность роли первосвященника особенно очевидна во время ежегодной церемонии отпущения грехов в Йом-Киппур, когда Кайафа в одиночестве входит в храмовое святилище, именуемое Святая Святых, где, как говорят, обитает Бог. В глазах иудейских верующих это приближает его к Богу более какого-либо иного смертного. Затем первосвященник выходит оттуда и предстает перед толпой верующих, заполнившей храмовый двор. По обе стороны от Кайафы ставят двух козлов. Ритуал очищения требует, чтобы одного из них первосвященник отпустил на волю, а другого принес в жертву за грехи Израиля.

Но этот человек, предстоящий перед Богом и прощающий грехи, не возражает, когда Пилат грабит храмовую казну. Молчит Кайафа и тогда, когда иудеев избивают на улицах Святого Города. Не жалуется, когда в конце каждого праздника Пилат заставляет его снять и вернуть роскошное одеяние, расшитое золотом и драгоценными камнями. Подобные ценности римляне предпочитают держать у себя под охраной как напоминание о своей власти. Одеяние первосвященника Кайафа получает лишь за семь дней до праздника, чтобы иметь возможность очистить его от скверны.

До Кайафы первосвященники были безвольными марионетками Рима: за малейшее неповиновение их смещали с должности. Но Кайафа, член группировки саддукеев, выработал простую и блестящую технику, позволяющую остаться у власти: не лезть в римские дела.

А Рим, в свою очередь, не лезет в дела Храма.

Первое помогает остаться на своем месте Пилату. Второе увеличивает власть Кайафы.

Иудей и римлянин заключили «пакт о ненападении» – и оба им довольны. Поэтому, хотя никто из четверых предшественников Кайафы не сидел на своем месте дольше года, сам он остается первосвященником уже двенадцать лет – и, судя по всему, уходить не собирается. И с каждым годом, что он у власти, все теснее становится связь между Храмом и Римом, все шире – пропасть между первосвященником и простым иудейским людом.

Пилат и Кайафа сблизились не случайно: общего у них больше, чем различий. Пилат родился в состоятельной римской семье из сословия всадников[58], Кайафа – в древнем и сказочно богатом первосвященническом роду. Оба средних лет, оба женаты. Скорее всего, оба не возражают против бокала вина в конце трудного дня. Когда Пилат в Иерусалиме, оба они живут всего в нескольких сотнях метров друг от друга, в шикарном Верхнем Городе, во дворцах, полных рабов и рабынь. И оба считают себя людьми богобоязненными, хоть и поклоняются очень разным божествам.

Возмутитель спокойствия, способный поломать этот тщательно выстроенный баланс сил, – последнее, что нужно и Пилату, и Кайафе. Вот почему Кайафа и его присные планируют схватить Иисуса, едва он появится в Святом Городе.