Крылья - Валентин Холмогоров

– Просрал, – печально констатировал Алекс и, опустившись на скамью, принялся заливать свое горе остатками кисловатого пива.

В лидеры вновь вышел номер семнадцать. Десятый номер потерял еще одну позицию, поменявшись местами с машиной, крышу которой украшала красная цифра «2». За круг до финиша «двойка» приблизилась к идущему первым гонщику на расстояние возможного обгона, однако предпринять атаку уже не успела: семнадцатый номер стремительно пересек финишную черту, получив отмашку сине-белым полосатым флагом, который тут, по-видимому, заменял земной клетчатый. Выбравшись из машины, пилот стянул завязывавшийся на подбородке тряпичный шлем: на его чумазом, перепачканном сажей лице, где розовела лишь кожа вокруг прятавшихся под защитными очками глаз, сияла счастливая улыбка. Две девицы в широких плиссированных юбках нацепили на шею победителю тяжелый венок, и он, забравшись на крышу своей «спиртовки», принялся приветствовать зрителей, размахивая руками.

– Все, пойдем, – потянул Диму за рукав Алекс, – тут ничего интересного сегодня уже не будет.

* * *

Благодаря остроносой, вытянутой физиономии и тонкой ниточке усиков над выпирающей верхней губой штабной интендант смахивал на крупную поджарую крысу. Сходство усиливали и круглые стекляшки бимонокля, который тот носил по последней сурганской моде, отчего его и без того маленькие глаза напоминали блестящие черные глазки-бусинки земного грызуна. Документы интендант изучал столь придирчиво, что казалось, сейчас он тщательно обнюхает их, а потом обязательно попробует на зуб.

Наконец, проверив все до последней запятой, он шлепнул на путевом листе красную квадратную печать, а потом протянул Диме личное удостоверение с вклеенной в него фотокарточкой.

– Шонхильд, – сказал он, сверкнув своими стекляшками, – это примерно в четырех часах езды от Тангола. Добираться будете сами, там вас встретят и поставят на довольствие. Жалованье дважды в месяц будет переводиться на ваш личный счет в «Национальхайзенбанке». Снять сможете в любом отделении по предъявлении вот этого личного удостоверения, хоть полностью, хоть частями. Проценты на остаток не начисляются. Размер жалованья индексируется в зависимости от вашего воинского звания, специальной должности и выслуги лет. В случае боевого ранения выплачивается страховая премия. Вопросы?

– Никак нет, – уже привычно отчеканил Дима.

– В таком случае желаю удачи, действительный рядовой Шпитцен.

Дима вышел из помещения штаба и еще раз с некоторой тоской оглянулся на прильнувшую к земле сигару «Фальтсхеттельмарка», вокруг которого рабочие, стуча молотками, уже начали сооружать деревянные стапеля – в ремонтный ангар огромный дирижабль попросту не помещался. Если повезет, через несколько недель этот величественный корабль снова поднимется в небо.

– Пошли, – окликнул его Алекс, – попробуем договориться с парнями из роты тылового обеспечения, они вроде в нужном направлении едут.

Невдалеке стучал мотором под парами крашенный в темно-зеленый цвет массивный локомобиль, похожий на результат греховной любви сельскохозяйственного трактора и паровоза. К нему была прицеплена большая тентованная платформа на колесах, все того же мрачного болотного колера. Вокруг суетились несколько солдат в матерчатых кепи и полевой пехотной форме, но с авиационными крылышками в петлицах.

– Ребята, до Шонхильда довезете? – крикнул им по-сургански Алекс.

– Не, только до Вердена подбросим, дальше нам на запад по второму шоссе, – откликнулся один из бойцов. – Там пешком дотопаете, близко.

– Годится! – кивнул Алекс.

– Тогда полезайте в кузов!

Под покровом тента было сыро, воздух казался спертым и немного кисловатым. Внутри стояло в ряд несколько изрядно помятых металлических бидонов и высились пустые ящики, видимо, из-под провизии. Алекс тут же расшнуровал прикрытое москитной сеткой небольшое оконце и впустил внутрь влажный свежий воздух.

Спустя пару минут локомобиль взвыл мотором и покатился по территории гарнизона, притормозил у контрольно-пропускного пункта, где у водителя и пассажиров проверили документы, затем шлагбаум поднялся в затянутое облаками небо, и тягач с прицепом выкатился на улицы тангольской окраины. Сначала за оконцем потянулись унылые и однообразные бараки промышленных складов и пакгаузов, потом их сменили каменные стены заводов, за которыми тянулись вверх бесконечные чадящие трубы. Заводы, заводы и снова заводы – казалось, все предместья сурганской столицы представляют собой единую промышленную мануфактуру.

Наконец справа по ходу неторопливого движения локомобиля нарисовалась невысокая железнодорожная насыпь. Насколько хватал глаз, пути были заставлены открытыми платформами, на которых горбились слоноподобные танки с прикрытыми брезентовыми чехлами орудийными башнями. Сколько было здесь этих уродливых угловатых машин, Дима не сумел бы подсчитать, даже если бы очень захотел. Много, очень много. Глядя на бесконечную вереницу бронированных стальных монстров, он вновь ощутил где-то на границе сознания казавшийся здесь бесконечно далеким голос войны.

Несмотря на заверения интенданта, дорога по тряскому шоссе заняла более пяти часов. Неповоротливый локомобиль то и дело обгоняли более шустрые машины на газогенераторном ходу, а однажды их даже опередила двуколка, запряженная лошадью, которую кучер неистово нахлестывал кнутом. Снаружи уже стемнело, когда автопоезд остановился возле съезда на более узкую проселочную дорогу. Поблагодарив водителя и его сопровождающего, Дима и Алекс, подхватив вещмешки, спрыгнули на землю.

– У дороги заночуем, – не терпящим возражений тоном сказал Димин товарищ, – тут относительно безопасно, ни злодеев, ни хищного зверья не водится. Цивилизация. Иначе в темноте ноги переломаем или заблудимся, чего доброго.

Отступив от шоссе на пару сотен шагов, путники развели костер. Алекс извлек из своих запасов пару банок тушенки, а Дима в ответ вытащил прихваченные из солдатской столовой галеты и завернутый в газету кусок копченой колбасы. Перекусив, он завернулся в свою дождевую накидку, подложил под голову вещмешок и улегся прямо на траву. В последний раз ему приходилось спать под открытым небом давно, в далеком детстве, когда отец брал его с собой в поход в горы. С тех пор минуло уже больше четверти века, и Дима подумал, что вряд ли сможет заснуть здесь, прямо на голой земле, но тем не менее сам не заметил, как задремал.

Комаров в этих краях не водилось, однако ночь выдалась холодной – под утро Дима проснулся, выбивая зубами барабанную дробь. Костер почти затух, только в глубине оставшейся груды углей еще дотлевали алые огоньки. Рядом похрапывал Алекс, положив под щеку согнутую в локте руку.

Выступили засветло, рассчитывая добраться в Шонхильд к полудню. Вскоре из-за горизонта выглянуло солнце, озарив своими лучами безоблачное небо, от вчерашних низких свинцовых облаков к утру не осталось и следа. Дорога вела через лиственный лес, густой и влажный. Изумрудные кроны, казалось, поднимались прямо из самой земли, настолько пышно разросся по обочинам кустарник и папоротник. Пахло зеленью, смолой и скошенными травами.