Удочеряя Америку - Энн Тайлер

«Как это можно вытерпеть?» – спросил он, и кто-то вдали, какой-то мужчина в вылинявшей одежде, жестоким насмешливым голосом пропел: «Оооо, как это можно вытерпеть?» Дэйв замер, испуганный, – потом почувствовал, как чья-то рука скользнула в его руку, обернулся и увидел Мариам Яздан, невозмутимо разглядывавшую те же стулья. «Они думают обо всем, что видели в жизни, – сказала она ему. – Они любят вспоминать». Ему это почему-то показалось утешительным, и когда она предложила: «Пойдем?» – он крепче сжал ее пальцы и следом за ней пошел прочь с этого поля.

К тому времени, как Мариам сообщили о новом доме, Сами и Зиба уже внесли залог и назначили день переезда.

– Новый дом? – спросила она. – Я и не знала, что вы собираетесь.

– О, мы и сами это едва ли знали, – ответил сын, а Зиба добавила:

– Мы не были уверены, что найдем то, чего хотим, так зачем говорить людям.

Но Мариам ведь не «люди», и к чему такая секретность? Они же перебирали брошюры риелторских компаний, многократно ездили на осмотры, сравнивали преимущества того и иного района. И ни слова.

Вслух Мариам сказала:

– Что ж, замечательно. Поздравляю.

И похлопала Сьюзен по коленке. Они сидели в гостиной Мариам, Сьюзен рядом с ней на диване, с книжкой-раскраской.

– Ты как, волнуешься? – спросила Мариам внучку. – Уже видела свою новую комнату?

– Там подоконник-диванчик, – сообщила Сьюзен.

– Вот как! Диванчик!

– Поднимешь подушки, а под ними можно все мои игрушки сложить. Джин-Хо и я даже внутрь залезли.

Джин-Хо уже побывала в новом доме? Они рассказали Дональдсонам раньше?

Сами откашлялся и пояснил:

– Мы сказали Брэду и Битси, потому что это рядом с ними.

– А! Маунт-Вашингтон, – сказала Мариам.

– Надеюсь, ты не огорчишься из-за того, что мы не переехали поближе к тебе, мам. Мы думали о Роланд-парке, но общая атмосфера Маунт-Вашингтона показалась нам более… не знаю, как сказать…

Общая атмосфера Маунт-Вашингтона более дональдсоновская, поняла Мариам. Но вслух этого лучше не говорить.

– Ну, вы все равно окажетесь гораздо ближе. В пяти-десяти минутах езды. Я в восторге.

Сами и Зиба одновременно подались вперед и подняли чашки с чаем, словно почувствовали облегчение, и Мариам тоже взяла чашку и улыбнулась им.

Она понимала, почему они ее не предупредили. Стеснялись, что снова подражают Дональдсонам. Уж эти Дональдсоны, блаженно уверенные, что их путь – единственно правильный. Этим кормите девочку, а тем не корми́те, пусть смотрит по телевизору такие программы, а другие не смотрит, живите в этом районе и ни в каком другом. Типичные американцы.

Но Сами и Зибе Дональсоны казались особенными, и Мариам не считала, что в ее обязанности входит вразумлять их.

Новый дом на улице Петтиджон всего на три квартала отстоял от жилища Брэда и Битси. Высокое крыльцо, величественные старые деревья, просторный задний двор. Но всего одна гостевая комната, поэтому Зиба сказала, что придется купить раскладной диван для родственников. Она пригласила Мариам вместе пройтись по магазинам. Разумеется, будучи декоратором, она знала все мебельные магазины и со знанием дела обсуждала стиль и материал и вероятное время доставки.

– Ох, только не от «Мерфри-Мейнсбург»! – сказала она продавцу. – Они сто лет везти заказ будут.

Это произвело на Мариам впечатление, хотя в глубине души она все же несколько сомневалась во вкусе невестки. Зиба пояснила, что конечная цель – обставить весь дом в американском колониальном стиле, и она отбирала кровати с кружевным пологом на четырех столбиках, обитые изнутри бархатом сундучки для хранения всевозможных бумажек, вращающиеся стулья с витой ножкой, телевизор и приставку словно в фестончиках, сплошь до сияния полированное дерево цвета какао, на вид какое-то ненастоящее. Но что Мариам в этом понимала.

Они переехали в апреле, в пятницу, – свободный день у Зибы и рабочий у Мариам, так что Мариам прошла по коридору из своего кабинета в детсадовскую группу и позвала Сьюзен. Она сама предложила несколько дней забирать девочку к себе.

Сьюзен ходила в группу трехлеток, четыре ей исполнилось только в январе. Обычно Мариам подавляла желание лишний раз взглянуть на нее, и даже когда трехлетки топали мимо стеклянной двери кабинета на прогулку, она сосредоточенно просматривала бумаги на столе. Но какое же удовольствие – под уважительным предлогом войти в группу. Детишки убирали рисовальные принадлежности, мыли руки в раковинах – взрослому по колено, – вешали халаты в шкафчики, обозначенные их именами. В первую минуту Мариам не увидела Сьюзен – та пристроилась у читального стола с книгой. Раньше всех закончила рисунок или вовсе не участвовала в уроке? Мариам всегда беспокоилась по такому поводу, потому что Сьюзен на фоне шумных сверстников казалась очень сдержанной. Но воспитательницы дружно уверяли, что она отлично справляется. «Она такая маленькая… личность», – недавно сформулировала одна из воспитательниц. Именно так и Мариам думала о внучке и потому немного успокоилась.

– Нам пора, – сказала она Сьюзен. – Ты сегодня у меня – помнишь?

Сьюзен захлопнула книгу и поставила на полку – все это не говоря ни слова, – но, проходя мимо воспитательницы, сообщила:

– Сегодня я буду спать в новом доме.

– О, я знаю, – ответила учительница. Грета ее зовут – такая восторженная.

– Но сперва я поеду к Мари-джан, потому что мама еще только готовит мою кровать.

– Вот как тебе повезло! – сказала Грета и улыбнулась Мариам: – Хорошенько повеселитесь вдвоем.

Мариам улыбнулась и поблагодарила, но Сьюзен вышла из комнаты, не ответив Грете. И в машине отказалась обсуждать прошедший день. Мариам давно следовало привыкнуть, и все же она каждый раз задавала этот вопрос: «Как дела в саду? Чем занимались?» – а Сьюзен глазела в боковое окно, и ее молчание казалось не грубым, а, наоборот, тактичным, словно она из вежливости не замечала допущенного Мариам промаха. Она все еще ездила в специальном детском сиденье, потому что не набрала вес. Джин-Хо уже перешла на бустер, детское сиденье без спинки, но Сьюзен пока не доросла, хотя и пыталась по этому поводу спорить.

Неделю назад Мариам подобрала маленького бродячего кота и назвала его Муш, «Мышь» на фарси, за серую шкурку. Сьюзен влюбилась в кота и, войдя в дом, сразу понеслась по комнатам, взывая:

– Муш! Муш! Муши-джан! Где ты, Муши-джан?

– Пусть лучше он тебя ищет, – посоветовала Мариам. – Пойдем на кухню, ты пополдничаешь. И он явится.

Так и вышло. Едва Сьюзен принялась за молоко с печеньем, откуда ни возьмись возник Муш, принялся тереться о ножки ее стула.

– Муш! – заверещала она. – Можно его угостить? Можно дать молока?