"Злой город" против Батыя. "Бессмертный гарнизон" - Виктор Поротников

На поясе у Ядраны висел кинжал. Она до половины вынула клинок из ножен, затем резким движением загнала его обратно.

– О будущем надо думать, девочка моя, – проговорила Людмила Мечиславна, мягко погладив боярышню по плечу. – Тебе надлежит стать женой моего сына Олега, родить от него детей, чтобы род вщижских Ольговичей не пресекся. Татарская напасть все едино схлынет, как вешняя вода. А жизнь русичей на берегах Десны будет продолжаться и дальше из поколения в поколение.

Ядрана серьезными глазами посмотрела на княгиню, потом перевела взгляд на свою мать, которая молча покивала головой, соглашаясь с Людмилой Мечиславной.

– Олег же моложе меня на три года, – шепнула Ядрана матери.

– Это беда поправимая, дочка, – прошептала в ответ ее мать. – Главное, чтобы Олег пережил это вражье нашествие, а возмужалость к нему придет.

Странные, ей самой еще не вполне понятные мысли ворочались в голове у Ядраны. И она сейчас вдруг каким-то новым, обостренным взглядом, взглядом человека, пережившего недавние страшные дни и ночи, присматривалась к этим, казалось бы, знакомым и в то же время незнакомым лицам… Совсем другими глазами теперь смотрела Ядрана и на княжича Олега, и на его мать, в холодной рассудительности которой ей чудилось что-то неестественное. Казалось бы, нужно горевать, а княгиня Людмила Мечиславна заводит речь о женитьбе Олега и Ядраны, об их детях, наследниках здешнего княжеского рода.

Поначалу сидящие в холодном полумраке женщины и дети хранили настороженное молчание, прислушиваясь к любым смутным звукам, долетавшим до них сверху через теремной пол и земляную толщу. Так продолжалось довольно долго. Постепенно сперва дети, а затем и их матери отходили от леденящего страха и начинали тихонько переговариваться. Кто-то просил пить, кого-то начинал пробирать озноб; матери открывали небольшие плоские фляги с водой, доставали из сундуков теплые вещи.

Семилетний княжич Ратибор, проголодавшись, грыз яблоко. Княжич Олег точил куском наждака свой меч. Его сестра, шестилетняя Цветана, укачивала на руках тряпичную куклу, шепча ей ласковые слова. Сестра Ратибора, девятилетняя Анна, дремала, лежа на скамье и положив голову в круглой шапочке на колени матери.

Внезапно сверху раздались какой-то шум и треск, словно некий могучий великан разрушал в щепки княжеский терем. Через дощатую крышку люка в подземелье стали просачиваться дым и запах гари.

– Терем горит! – испуганно воскликнула боярыня Гордея. – Мы же задохнемся здесь от дыма!

Ее сестра зарыдала, закрыв лицо ладонями. Кто-то из детей тоже заплакал.

Людмила Мечиславна повелительным тоном успокоила испуганных детей и боярынь, заявив, что смерть от удушья здесь никому не грозит.

– Дым неизбежно станет подниматься к небесам, – сказала она. – Огонь потому и бушует, что существует сильная тяга от ветра. Ветер же и влечет дым кверху.

Прошел час-другой. Гул и треск наверху стали затихать. Вдруг раздался сильнейший грохот, так что вздрогнула земля.

– Что это было? – спросила боярыня Гордея.

Все посмотрели на Людмилу Мечиславну, которая одна была спокойна и невозмутима.

– Терем догорел и рухнул, – промолвила княгиня, – вот что это было.

Про то, что выход из подземелья теперь завален обгорелыми бревнами и что без посторонней помощи им не выбраться наверх, Людмила Мечиславна умолчала. По злой иронии судьбы, их убежище превратилось в смертельную ловушку.

Не желая поддаваться отчаянию, Людмила Мечиславна мысленно твердила себе, что Господь не оставит их в беде. Если подумать, то выход из этой ловушки непременно будет найден. Сейчас же им всем нужно отсидеться здесь и дождаться, когда мунгалы уйдут отсюда. Под руками княгини, прижатыми к сердцу, неистово бурлили жизненные силы; эта сильная духом женщина не любила чувствовать себя побежденной и подавленной. Совсем недавно она до дна испила чашу отчаяния, и вот надежда на лучшее воскресает в ней снова, разбитая, истекающая кровью, но упорная, растущая с каждым мгновением, невзирая ни на что.

В подземелье было непонятно, что сейчас наверху, ночь или утро. Время здесь словно застыло в неподвижности. Не было ни лучика света извне, не долетало ни звука сверху. Женщины и дети засыпали, укладываясь прямо на скамьях и сундуках, одолеваемые томительной усталостью от долгого неподвижного сиденья. Лишь засыпая, эти узники подземелья обретали истинный покой, избавляясь от гнетущей неизвестности и окружающего их холодного мрака.

Прилегла на скамью и Людмила Мечиславна, подложив под голову чей-то узелок с детской одеждой и укрывшись лисьей дохой. Ей очень долго не хотелось спать, но усталость все же взяла свое.

Людмиле Мечиславне приснился ее первый муж Михаил Святославич. Будто бы он вернулся с того света, чтобы хоть чем-то помочь ей.

Изумленная Людмила Мечиславна обратилась к Михаилу Святославичу, не веря своим глазам.

«Как же тебя отпустили с того света? – спросила она. – Ведь оттуда, как земля стоит, еще никто не возвращался!»

«Худо просят, – усмехнулся в ответ Михаил Святославич, – а ежели хорошенько попросить, то отпустят. Меня же отпустили!»

Томимая одной-единственной заботой, Людмила Мечиславна попросила Михаила Святославича, чтобы тот помог им всем выбраться из подземелья.

«Сам-то я ныне дух бесплотный, поэтому не смогу сдвинуть груду обгорелых бревен, под которыми погребен люк в ваше убежище, – сказал на это Михаил Святославич. – Однако смогу привести к вам на выручку других людей. Не всех же русичей в округе постигла печальная участь».

Сон был настолько реальный и осязаемый, что пробудившаяся Людмила Мечиславна чуть не спросила у своей сестры Евфросиньи, мол, куда подевался Михаил Святославич, который только что сидел напротив нее.

Когда стало кончаться конопляное масло в светильниках, а припасенные лучины отсырели и никак не загорались, то сначала боярыня Гордея, а потом и все остальные женщины стали настаивать на том, что пора бы кому-нибудь из них выбраться наверх и разузнать, есть ли люди в опустошенном Вщиже. И главное, всем хотелось узнать, ушли татары или нет?

Людмила Мечиславна как могла оттягивала момент, когда ей придется открыть ужасную истину, что все они погребены заживо под обломками рухнувшего терема. В ее душе теплилась странная надежда на какое-то чудо. И это чудо свершилось!

Наверху вдруг послышался шум разбираемых бревен и обломков, звенели топоры, вгрызаясь в древесину. Наконец, чьи-то руки подняли тяжелую крышку люка и в подземелье вместе с пылью и кусочками пепла прорвался поток солнечного света. Прозвучали мужские голоса, окликнувшие по-русски, есть ли живые в подвале?

Радостные женские голоса дружно выкрикнули в ответ, что они живы и их здесь много.

Первой из подземелья вышла Людмила Мечиславна. Склонившийся над квадратным люком гридень Долган подал ей руку. Рядом с ним стоял крепыш Радко в кольчуге и шлеме, с мечом на поясе. В военном облачении был и долговязый Долган.