Мечты Энни - Маурин Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну же, милая, пойдем со мной. — Живущая по соседству миссис Флахерти взяла Энни за руку, пытаясь увести ее.
Девушка глядела на пожилую женщину расширенными от ужаса глазами.
— Я погубила их! Я убила своих родителей.
Избавившись от удерживающей ее руки, Энни, лавируя в толпе, вышла со двора. Она случайно задела ногой педаль велосипеда, который стоял, прислоненный к стене. Он с грохотом упал на землю.
За пределами двора людей оказалось еще больше.
— Что происходит? — спросил кто-то.
— Харрисоны покончили с собой. — Голос говорившего задрожал от волнения. — Похоже, отравились газом.
Энни, выскочив из переулка, очутилась на Орландо-стрит. Из паба, расположенного на углу дома, высыпала толпа. Среди шума и смеха она вдруг услышала, как кто-то завопил: «Осушите свои бокалы, ПОЖАЛУЙСТА»! И в этом отчаянном крике было что-то необычайно знакомое, очень напоминающее ее собственные слова: «Пожалуйста, приходите!»
Долгое время Энни стояла прямо напротив паба. Ее то и дело толкали, потому что она загораживала путь. Несколько человек, неуверенно стоящих на ногах, стали переходить дорогу, и она последовала за ними, а затем побежала.
Энни наконец перестала бежать. Ее сердце учащенно билось в груди, и она с трудом сдерживала дыхание. Девушка подошла к песчаной прибрежной полосе, туда, куда летом тетушка Дот частенько приводила их, еще совсем маленьких, и куда они с Сильвией приходили теплыми вечерами поболтать. Стояла промозглая мартовская погода, было пол-одиннадцатого ночи, и глазам Энни предстало заброшенное темное уединенное место, которое представлял собой замусоренный пляж…
Приоткрыв дверь, Сильвия заглянула в комнату, произнеся нараспев:
— Время ленча!
— Уже? — спросила Энни, не поднимая головы. Она, не отрываясь, смотрела на лист бумаги, вставленный в пишущую машинку. — Ты уверена?
— Ты, должно быть, единственная машинистка в Ливерпуле, которая вообще не смотрит на часы, — сказала Сильвия, входя в крохотную комнатку.
Поверх черного платья из тонкой шерсти, доходящего ей практически до щиколоток, она надела вязаную шаль, окаймленную длинной бахромой, на ноги — сапожки, а на голове у нее, как у цыганки, был повязан красный шарф. В уши были вдеты золотые серьги в виде колец. Наряд выглядел буднично, однако Сильвия наверняка потратила уйму времени, решая, что бы такого надеть, отправляясь в колледж искусств.
— Я только закончу это письмо, — чуть слышно сказала Энни.
Сильвия стояла позади и, явно находясь под впечатлением, наблюдала, как пальчики ее подруги стремительно стучат по клавишам.
— Вот! — Энни написала «Искренне ваш» и, оставив пять чистых строчек, добавила «Дж. Руперт», а потом с торжественным видом вытащила лист. — Остальное сделаю после обеда.
— Нисколько в этом не сомневаюсь! — Сильвия с праздным видом прислонилась к шкафу с документами и, лукаво блеснув глазами, спросила: — А где твой босс?
— Полагаю, что, увидев тебя, он, по всей видимости, нарисуется здесь сию же минуту.
И не успели эти слова сорваться с губ Энни, как сквозь стеклянную перегородку, отделяющую ее скромное рабочее место от роскошного кабинета Джереми Руперта, они увидели грузную фигуру мужчины, который поднялся из-за письменного стола. Сильвия была видна ему так же хорошо, как и он им. Девушки засмеялись, взглянув друг на друга.
Дверь в комнату Энни открылась, и мужчина вошел внутрь. Его невысокий рост и полнота, а также бросающиеся в глаза короткие руки наверняка доставляли немало хлопот его портному. Пухлые розовые щеки и круглые очки делали Джереми Руперта похожим на толстячка Билли Бунтера, персонажа из детских комиксов. У него был крошечный размер ноги, и он ходил необычайно грациозно для человека с его весом.
— Можно мне взять эту копию, Энни? — Его глаза расширились от удивления, хотя обе девушки знали, что оно было наигранным. — О, привет, Сильвия! А я и не заметил, что ты здесь.
— Привет, Джереми.
Энни никак не могла привыкнуть к тому, что Сильвия обращается к ее боссу по имени.
«Я ведь не работаю на него, а значит, если он называет меня по имени, могу называть его Джереми», — говорила Сильвия.
— Должен признать, ты просто загляденье. — Джереми Руперт оглядел Сильвию с ног до головы.
— Благодарю, — спокойно произнесла Сильвия. — Я собираюсь отвести твою секретаршу на обед. Она уже и так задержалась на целых пять минут.
— Ну, тогда пусть добавит к своему обеденному перерыву лишние пять минут, — великодушно сказал босс Энни. — Хотя нет, даже десять. На самом деле, Энни, ты не понадобишься мне вплоть до 2.15.
Поскольку его собственный обед, скорее всего, растянется до трех часов, а может, и дольше, вероятность того, что она понадобится ему в 2.15, была равна нулю. Тем не менее, снимая пальто с крючка, прибитого к обратной стороне двери, Энни кротко сказала:
— Спасибо, мистер Руперт.
— Ну, мы пошли, — улыбаясь, произнесла Сильвия. — Приятно было увидеться с тобой, Джереми.
Джереми Руперт с нарочитой учтивостью открыл им дверь. Когда девушки выходили, он положил тяжелую лапищу на талию Сильвии, чтобы любезно проводить ее. Умышленно замедлив шаг, Сильвия с выражением неприязни взяла его за манжету большим и указательным пальцами и убрала руку мистера Руперта. При этом никто из них не проронил ни слова, однако мужчина улыбнулся, сделав вид, что это всего лишь милая шутка.
— Он всегда так себя ведет? — спросила Сильвия, когда они очутились на улице.
— Как «так»?
— Подобно омерзительному осьминогу. Распускает руки, словно щупальца.
— Мне действительно приходится порой отбиваться от него, — призналась Энни.
Она работала на Джереми Руперта всего два месяца. Сперва она думала, что его манера класть руку ей на талию или же на плечо была проявлением отеческих чувств, — ведь у него росли две дочери, ненамного младше ее самой, однако позже Энни заметила, что он то и дело норовил потрогать ее за грудь. Она молча терпела, поскольку не знала, как от него отделаться, не рискуя потерять работу. Энни вела себя так, словно ничего особенного не происходило.
— Ты должна хоть раз дать ему по морде, — возмущенно сказала Сильвия.
— И лишиться места? — с сожалением произнесла Энни.
— Если бы Бруно узнал, он бы нагнал на мерзавца страху, как следует заехав ему кулаком в нос.
— И в этом случае меня бы уж точно уволили, а Бруно провел бы остаток жизни в тюрьме.
— Да Бруно все равно. Он посчитал бы это благим делом, за которое стоило бороться.
— Однако мне не все равно, — сказала Энни. — У меня хорошая работа. Я получаю восемь фунтов десять шиллингов в неделю, что, по меньшей мере, на один фунт больше, чем в любой другой адвокатской конторе. Но не это главное. Я действительно получаю удовольствие от работы с тех пор, как меня повысили.