Костя + Ника - Тамара Крюкова

Никандра сидела безжизненно, словно изваяние, с отрешенным, остекленевшим взглядом. Верка осеклась. "Круто загнула. С ней ненароком еще припадок случится", - струхнула она, но тут, к ее удивлению, девочка повернулась в ее сторону и, в упор посмотрев ей в глаза, твердо и властно произнесла:

- Я предпочитаю сама решать, что мне делать на моем месте, и не нуждаюсь в советах.

Царственный тон и осанка девчонки так ошарашили Верку, что та от неожиданности оробела и пошла на попятную.

- Да ладно, чего ты на меня злишься.

Никандра испытывала почти физическую неприязнь к этой накрашенной самодовольной девице. Надо же было именно от нее узнать о том, что Костя солгал про отъезд! И вдруг ее молнией пронзила мысль: а ведь Верка проболталась не случайно. Она была в курсе Костиной лжи. Она специально пришла, чтобы доложить о предательстве Кости.

- Если больше новостей нет, я тебя не держу, - Никандра жестом указала незваной гостье на калитку.

Верка стояла как оплеванная: ее самым натуральным образом гнали взашей. Она передернула плечами, развернулась и, чтобы хоть как-то сохранить чувство собственного достоинства, не спеша направилась прочь. Уже у самого выхода она повернулась и, бросив: "Я не виновата, что тебе Костя натрепался", хлопнула калиткой.

В душе у Верки все клокотало: да как эта малолетка смеет так с ней обращаться?! Она что, думает, тут самая крутая? Никандра оказалась куда более крепкой штучкой, чем можно было предположить. Пожалуй, впервые Верка встретила личность, перед которой спасовала. И ладно бы это был супермен, как из кино, а то девчонка, года на два моложе ее! Это злило больше всего.

Ника смотрела, как Верка, покачивая бедрами, вышла на улицу и, не оглядываясь, прошествовала домой. Она сейчас увидит Костю, ведь они живут по-соседству. Странно, но Ника не чувствовала боли. Ни боли, ни обиды - ничего, кроме пустоты, как будто ампутировали душу.

Боль накатила потом, когда стал проходить шок.

Зачем Костя лгал? Если она ему надоела, не проще ли прямо сказать об этом? Ника вспомнила, как он уже обманывал ее, сказав, что Мишка уезжал к бабушке. Что и говорить, Костя не особенно изобретателен. Все по одной и той же схеме. Солгавший единожды...

Никандра вспомнила его улыбку, голос, интонации... Нет, Костя не может лгать! Он благородный, добрый. А может, поэтому и лжет. Он наверняка считает, что эта ложь во благо. Легче спрятаться за жалостью, чем в глаза произнести горькие слова. Ненавистная жалость!

В чем-то его размалеванная соседка права. С Костей лучше больше не видеться. Наверняка он еще придет, может быть, даже сегодня. И опять вокруг них будут стягиваться путы неправды, и тогда будет труднее вырваться из наркотического опьянения успокаивающих фраз и безнравственно лживых слов. Нужно быть честной хотя бы с самой собой. Она с самого начала знала, что ее любовь обречена. Чего она ждет от него? Крупиц унизительной жалости, чтобы опротиветь ему и стать пугалом? У их истории нет будущего. Что ж, конец наступил раньше, чем ожидалось, значит, пора ставить точку.

Решение пришло быстро. Никандра не желала больше оставаться на даче. К счастью, через час родители собирались уезжать.

Просьба дочери забрать ее с собой явилась для них полной неожиданностью.

- Что вдруг так спешно? Ты ведь ждала возвращения Константина, - удивился Родион Викторович.

- Он не вернется.

- Ну, это еще не причина, чтобы уезжать.

- Очередной каприз - вот тебе и причина, - вставила Анастасия.

Ника оставила реплику мачехи без внимания и обратилась к отцу:

- Папа, я больше не хочу оставаться здесь одна.

- Почему одна? С Полиной. А с кем, ты полагаешь, будешь сидеть дома? И потом, мы дачу специально строили, чтобы ты как можно больше была на свежем воздухе.

- Папа, ну пожалуйста, - начала Ника, но Родион Викторович раздраженно перебил ее:

- Ты же взрослый человек и должна понимать, что с бухты-барахты ничего не делается. К отъезду надо подготовиться, упаковать вещи.

- Вещи можно перевезти потом, ведь у меня есть все необходимое в городе, - настаивала Ника.

- Это детский лепет.

- Уверяю тебя, как только приедет в город, она тотчас скомандует возвращаться. Как я от всего этого устала! - вздохнула Анастасия.

На нее в последнее время и без того навалилась масса проблем. На этой неделе нужно было устроить два фуршета, чтобы Родион мог получить новый заказ. Не хватало, чтобы при этом под ногами путалась Ника, не станешь же ее держать взаперти, пока в доме гости, а вид инвалидной коляски не привносит непринужденности в обстановку вечера.

- Папа, возьмите меня с собой. Честное слово, я больше ни о чем не попрошу, - взмолилась Ника.

- Сейчас это невозможно. У нас тоже есть свои планы, - тоном, не терпящим возражений, сказал отец.

- Значит, я не вхожу в ваши планы? - горько усмехнулась дочь.

Анастасия недовольно взглянула на падчерицу. Что за упрямый характер! Ни за что не отступит, пока не настоит на своем! Она обратилась к девочке:

- Послушай, Ника, нельзя же быть такой эгоисткой. Отец и так для тебя в лепешку расшибается, а ты все время стараешься создать напряженность. Ты уже не маленькая и должна понимать, что светская жизнь для отца - это тоже часть работы, без которой никуда не деться. А твое присутствие подчас просто неуместно.

"Конечно, я шокирую гостей видом инвалидной коляски", - мрачно подумала Ника, и, будто подтверждая ее мысль, отец подвел под разговором черту:

- Настя права. У нас намечены некоторые мероприятия. Ты ведь не любишь гостей и приемов. И вообще будет лучше, если ты до конца лета побудешь здесь.

Они попрощались вежливо и вполне дружелюбно, как и подобает воспитанным людям. Закрылась дверь. Смолк звук удаляющегося автомобиля.

Полина поспешила к приятельнице. Костя был где-то и нигде.

Ника осталась одна. У каждого были свои планы, а она ни в чьи планы не входила.

Что держит ее в этом мире? Кому она нужна? Без нее всем было бы лучше. Внезапно сквозь сумятицу мыслей прорвалась одна краткая и ясная: нужно уйти! Это самое правильное, потому что за пантомимой, изображающей скорбь, последует всеобщее облегчение. И все будут свободны от притворной любви и жалости, от тошнотворно приторного участия, от лжи. От лжи!

Стоит отречься от ненужного тела, причины всех ее несчастий, и ее примет другой мир, где все равны: здоровые и калеки. Где бесполезность ног становится неважной. Где нет ни жалости, ни лжи, а только покой.

А вдруг там пустота? Ну и что же? Главное, не будет боли, унижения и... надежды тоже не будет. Пусть! Она устала от надежд-пустышек, лопающихся, как воздушные шары, когда ощущение праздника разлетается, оставляя в руке крашеную резиновую тряпочку. Здесь она чужая.