Семь ангелов - Николай Усков

– Именно так, – облегченно выдохнул Кен.

– Но, уверяю, мосье, у меня не было и в мыслях вам звонить. Извините, меня ждут, – довольно грубо сообщил комиссар и разъединился.

Кен, который в процессе разговора стал нервно ходить по террасе, сел в кресло напротив Лизы:

– Кто-то хотел нас сюда выманить, и этот кто-то, возможно, убил твоего отца.

– Наш план сработал, – спокойно сказала Лиза, – теперь мы наживка.

По пути из Неаполя в Марсель, лето Господне 1348, месяца января 16-й день

Несмотря на то что Иоанне грозила смертельная опасность, не просто было вырвать ее из состояния безразличия, в котором она оказалась вследствие пристрастия к вину. Наконец в последнее мгновение королева все-таки решилась покинуть Неаполь, чтобы укрыться в принадлежащем ей графстве Прованс, на землях которого находится город Авиньон. Там, под защитой верных ей людей, сможет переждать опасность. Мы же сделаем все, чтобы завершить это трудное дело к выгоде Святого Престола, которая одна являлась мне утешением среди крови и предательств нашего века. В дорогу решил взять купца по имени Томазо из Генуи да лекаря Мордехая, которые, к радости моей, согласились. Вышеупомянутому Джованни Боккаччо передал пятьдесят флоринов, чтобы сообщал мне обо всех событиях в Неаполе. Устроившись, позову к себе Клару с ребенком и матерью. Пока же отослал им пятьсот флоринов на нужды.

Чтобы сделать отъезд королевы незаметным, взял на себя снаряжение галей, будто бы это я собирался отбыть из Неаполя к господину нашему папе. Ибо опасался, как бы у кого из знатных не возникло соблазна схватить Иоанну и тем заслужить милость Венгра. Галеи, которые я нанял, достал нам купец Томазо из Генуи, опытный в таких вещах. Туда под видом моего скарба перенесли всю сокровищницу Неаполя, надо сказать, весьма скудную. Кроме короны, пары сережек, браслетов и поясов, что носила королева, была там золотая статуя орла, меч правосудия, два покрытых бархатом седла да двести флоринов.

Из-за бурного моря не смогли подойти к Новому замку, где волна легко могла бросить нас на камни. А потому решили доставить королеву в гавань сушей. Там под защитой пирса море было спокойнее.

Итак, ночью 15 января покинули мы Новый замок, причем Иоанна была одета как простая женщина и шла подле Мордехая, словно его конкубина. Мордехай сжимал под плащом обнаженный меч, чтобы в случае чего защитить Иоанну. Тут же семенил и наложник королевы, камерарий Энрико, бледный и перепуганный до смерти. Я же важно шествовал впереди, а окружала нас стража с алебардами в руках. Немногие прохожие, хоть и смотрели подозрительно, подойти или как-то остановить нас не решились, опасаясь знамени Святого Апостольского Престола, которое несли передо мной солдаты самого устрашающего вида. Черное небо рассекали молнии и лил дождь. Но не могли мы ждать другой погоды, ибо Венгерский король стоял уже в двух днях пути от Неаполя.

Казалось, что бежит королева от одной смерти к другой. От плахи к бушующей пучине. Но куда бежал я? Об этом думал, когда во мгле глядел на исчезающий из виду Неаполь. Что ведет меня в этой жизни от одной печали к печали еще большей?

Буря продолжалась до половины следующего дня, так что не могли поднять парус, но шли на веслах. Болтало и кидало нас немилосердно. Не получилось дочитать ни одной молитвы до конца, поскольку все время блевал. И, если бы не Мордехай, припасший нужные травы, думаю, не увидел бы рассвета этого дня. Королева же, хоть и страдала от качки, но была спокойна. Ведь при ней находился тот юноша по имени Энрико, с которым предавалась она блуду, когда оба не блевали. Не забыла взять его в дорогу, хотя ребенка своего двух лет от роду, Карла Мартелла, без колебаний оставила в Новом замке, полагая, вероятно, что Венгр насытится им и не будет искать ее смерти. Пытался я убедить королеву взять малыша с собой. Она же лживо отвечала, что под защитой дяди, короля Венгерского, ребенку будет спокойнее. Как же может быть ему спокойнее, если его дядя вознамерился сам сесть на Неаполитанский трон? Думаю, жить маленькому Карлу Мартеллу осталось всего ничего[44]. Да позаботится о нем Пречистая Матерь Божья, коль скоро его собственная мать глуха и бессердечна. Утешает меня лишь то, что является Иоанна «наемником»[45]в моей игре, которая, надеюсь, скоро закончится во славу Господню.

Марсель, лето Господне 1348, месяца января 21-й день

На пятый день пути, хвала Господу, достигли мы Марселя. Я сошел на берег первым, чтобы известить городской совет о прибытии его королевы.

Как только ступил на твердь земную, показалось, что продолжает она подпрыгивать под ногами, словно палуба. На самом деле подпрыгивал я, ибо привык так сохранять равновесие на шатком нашем суденышке. Истинно, не создан человек для плавания по водам, но от гордыни своей плавает, за что и терпит заслуженную муку.

В совете новость восприняли с ликованием и тотчас велели звонить в колокола по всему городу. Пухлощекие патриции, отродясь не видевшие ни королевы, ни даже какого-нибудь принца, тотчас вывалили на улицу и побежали в гавань встречать Иоанну. Насилу успел уговорить их прислать за госпожой белую лошадь да балдахин, чтобы могла она с достоинством проследовать в здание совета. Балдахина в Марселе не нашлось, патриции даже не поняли, о чем я их спрашиваю. Хорошо хоть отыскали белую клячу у одного рыцаря, худую и неказистую. Велел накрыть ее красным бархатом, чтобы ребра не торчали.

Наконец, все прибыли в гавань.

Королева вышла на палубу своей галеи увенчанная короной и облаченная в золотую парчу. Золотые волосы, ниспадавшие на плечи, блистали в лучах солнца так, будто над головой ее был нимб. Едва увидев Иоанну, патриции и весь народ пали ниц. И долго не поднимались, пока она ласково не попросила их об этом. Иоанна, отвыкшая от людской любви, теперь ликовала. Грудь ее быстро вздымалась – мне на погибель, – щеки разрумянились, а глаза блестели.

Сначала на берег спустилась стража, которую я взял из Неаполя. Бряцая оружием, растолкали они народ и патрициев, чтобы Иоанна могла подойти к своей лошади. Золотая королева отражалась в начищенных до блеска доспехах и так соперничала с самим солнцем. Сила и богатство, сталь и золото – чему еще служат простецы в этом мире?

Любовник Иоанны, Энрико, должен был вспомнить, что является ее рабом. Подобно псу, встал он на четыре конечности подле лошади. Королева же, усаживаясь в седло, воспользовалась его спиной как ступенькой. Томазо Генуэзец был увенчан пышной шляпой и играл роль важного вельможи. Ведь в Марселе никто не видел важных вельмож. По крайней мере в шляпах, подобных тюрбану самого великого хана. Томазо держал лошадь Иоанны за повод и вел ее с такой надменностью, что его можно было принять за канцлера или даже принца. Мы с Энрико шли сзади: я, перебирая четки, мальчишка – скаля зубы, ибо радовался своему мнимому величию. Замыкал процессию Мордехай, захвативший для важности увесистый фолиант, чтобы все считали его астрологом. Ведь власть, как принято думать, есть не только сила, но и тайное знание.