Ничего страшного. Неуспеваемость излечима! - Оливье Револь

Стюардесса в красно-голубой униформе выдергивает меня из моих мечтаний: «Ваши детишки такие милые, они так хорошо объяснили мне, что им было жарко… Но не могли бы вы попросить их, чтобы они прекратили попытки открыть пожарный отсек…» Любое терпение имеет пределы!

В Лионе мне везет гораздо меньше. Я близок к разочарованию. Мои новации внушают страх. Врачи подозрительно смотрят на мои шкалы оценки, их такой подход к детям явно не устраивает. Старый Свет, что с него взять… Сейчас, десять лет спустя, все мои собратья, даже самые упорные ретрограды, признают, что я был прав.

— Представь, что я дал тебе волшебную палочку и с ее помощью ты можешь осуществить две свои мечты. Что ты выберешь?

— Чтобы больше у меня не было забот… и чтобы я больше не тосковал так.

— А что самое лучшее, что могло бы с тобой случиться?

— Если бы я стал нормальным.

Малик выглядит очень серьезным. Вся его маленькая фигурка кажется окутана тоской. Когда он отвечает, становится понятно, что его мысли вертятся вокруг страха, одного и того же, что он не такой как все. Этот малыш из Ардеша в круглых очочках очень меня заинтриговал. Он еще вдобавок слышит голоса.

— И что говорят эти голоса?

— Всякие злые противные вещи, которые меня расстраивают.

— Ты считаешь, что они действительно существуют?

— Да нет, конечно, это-то меня и нервирует…

У Малика всегда были навязчивые идеи. В шесть лет он был одержим… крышами домов. Все, без исключения, должны были быть абсолютно ровными. И он следил пальчиком, верно ли идет линия. Затем его вниманием завладели статуэтки. А вернее, усы одной статуэтки. Они занимали все его мысли. Еще он навязчиво боялся потерять игрушку, циклился на номерных знаках.

— О чем это вы меня спросили?

Малик, кажется, только что очнулся ото сна. Вернулся с другой планеты. Я повторил вопрос:

— Если бы все мрачные и все светлые моменты твоей жизни разложить в два пакета, какой будет больше?

— Одинаковые, оба одинаковые.

Мне он кажется озабоченным. Рассеянным. Охваченным мрачными мыслями. У него нет друзей, но его это не огорчает, потому что он и не хочет их иметь. Ему трудно нарисовать рисунок, он очень отстает от своего возраста, образы у него неяркие, безо всякой фантазии. И почерк у него практически нечитаемый. У него богатый словарный запас, но речь невыразительная. Внешне Малик выглядит на свои одиннадцать лет. Но в классе он всех на год старше.

«Он не выдерживает школьный ритм», — рассказывает мама. «Математика ему плохо дается, но зато он пишет без ошибок и у него отличная память. Ему достаточно один раз прочесть стихотворение — и он его уже выучил».

Она еще рассказала, что Малик очень расстраивается. Он старается, но все усилия напрасны. Он по характеру одиночка, но, надо сказать, никто и не ищет его дружбы. И это тоже его ранит. А все из-за репутации, которая у него уже сложилась. В деревне-то оно как — все друг друга знают: «А вы слышали, этот мальчик на переменках делается буквально невменяемым! Он вдруг впадает ярость, и другие убегают от него, они его боятся».

Она и сама дома боится таких приступов. «Он вдруг начинает носиться, как безумный, дерзит, переходит все границы. Он сказал своей няне, что ее пора прогнать». Раннее начало отрочества? Ей тоже так иногда кажется. Но вряд ли… Малик всегда был не такой, как все, необщительный и рассеянный, весь в своих мыслях, как будто он посторонний, зритель в этом мире. Она спрашивает, не нужно ли ей пореже работать, чтобы больше им заниматься… Видно, что ей тоже плохо. Нервная, измученная.

Что-то где-то запрятано

Малик показался мне задумчивым и несчастным. Он никогда не улыбается. Похоже, его жизнь — сплошной кошмар. И эти навязчивые идеи… ох, не нравятся они мне. Потому что в прошлом году, когда я увидел его в первый раз, он уже показался мне тревожным и озабоченным. Я предложил показать его психологу в Медико-Психологическом центре, который есть в их деревне: может быть, тот определит, что с мальчиком. Возможно, это проблемы временные, проходящие. Но они способны в конце концов привести к появлению навязчивых состояний (НС[32]), то есть созданию ряда маний, которые ребенок сам безотчетно создает себе, чтобы успокоить свою тоску. Это надо обязательно лечить.

Он без проволочек отправляется к психологу. И, по маминым словам, безрезультатно. «Доктор пыталась и так, и сяк к нему подойти, но он от всего отказывался и даже не хотел рисовать. И сейчас его голова занята теми же мыслями. Может, они стали не такими навязчивыми. Но он не менее грустен. В школе дела тоже не стали лучше, хотя к нему там относятся с пониманием. И еще его спасает великолепная память. В общем, что-то мы упускаем, меня очень расстроил результат встречи с психиатром».

Я предлагаю взять Малика на неделю в стационар. Мать согласна, поскольку она начинает уже не на шутку беспокоиться: «Он так не похож на младшего братика… И нас огорчает его стремление уединиться, даже дома». У меня тоже много нерешенных вопросов, я считаю, что страхи Малика уже стали очень серьезной проблемой.

Я поднимаю его историю болезни. В шесть лет он был у психиатра. Ему назначили медикаментозное лечение и сеансы психотерапии, доктор обнаружил повышенную тревожность, страх перед жизнью. С возрастом симптомы несколько сгладились. Родители много занимаются мальчиком. Лечение, которое им было не по сердцу, они прекратили. Родился малыш, они решили, что все наладится. Малик — «сложный» ребенок, но они привыкли к нему, приспособились, так что нечего делать из этого болезнь… они постараются не усугублять его проблем.

… Особенно в школе

Но в школе дела по-прежнему кое-как. Именно в этот момент лечащий врач Малика звонит мне и просит посмотреть Малика: «Хотя дома обстановка и нормализовалась, в школе у мальчика большие сложности». Ему не только трудно учиться, он еще и безобразно ведет себя, дерется с ребятами или сидит один в углу. И его поведение остается странным. Заучивание одних и тех же комиксов, повторяющиеся жесты, страсть все контролировать.

Мама пытается объяснить: «Знаете, доктор, у нас с ним очень мощная внутренняя связь, когда мне плохо, и ему плохо».

Я говорю ей, что она ни в чем не виновата. Что все гораздо сложней, чем она думает. Может быть, она слишком опекала его, потому что с самого начала распознала его тревожность… Что нужно время. Проблема ее сына явно психического порядка, и определить происхождение такого расстройства всегда непросто. Будем искать, когда мы поймем причину, мы сможем помочь Малику. Сможем вывести его из школьного «тупика».