Русская жизнь-цитаты 14-21.03.2024 - Русская жизнь-цитаты

(конкурентов, свободную прессу, честные выборы и независимый суд), то слово «закон» становится таким же пустым звуком как слово «выборы». PS: 17 марта, 12.00. «Полдень против Путина». Если будете голосовать против всех и оставлять послания Путину — хорошенько складывайте ваши бюллетени

  Видео | Facebook

March 17, 2024 04:35

Находясь в эти судьбоносные часы в 250... - Mikhail Shevelev | Facebook

Находясь в эти судьбоносные часы в 250 километрах от столицы Родины, в городе Мышкине Ярославской области, свидетельствую. Примерно 146 процентов электората примерно одинаково относятся к мероприятию, примерно называющимся выборами. Образцовым предлагаю считать ответ местного жителя на просьбу сообщить, где находится избирательный участок - «Тут ледоход на носу, а вы…»

  Находясь в эти судьбоносные часы в 250... - Mikhail Shevelev | Facebook

March 17, 2024 04:33

Варя Михайлова - Я совершенно не ожидала, что эти "выборы" станут... | Facebook

Я совершенно не ожидала, что эти "выборы" станут для меня каким-то сильным личным переживанием. Споры про лучшую стратегию меня ужасно раздражали: понятно, что выборы полностью нелегитимны, кандидаты — один страшнее другого, нет разницы, кого из альтернативных выбирать, главное — доползти, проголосовать за любого из 3 непутиных или испортить бюллетень и отметиться в полдень. Изучать и анализировать трех альтернативных смысла нет: они все конченые мрази, это специально так, важно преодолеть омерзение и просто выразиться против Путина как возможно. Но в очереди меня внезапно захлестнула волна отвращения от мыслей о том, что я участвую в том же, к чему принуждают людей на оккупированных территориях. Параллельно шли бомбежки Одесы, я бесконечно скролила новости оттуда, и хотелось просто бросить чем-то в консульство и уйти. Но я задвинула эти мысли, потому что именно этого хочет власть от таких, как я: заставить нас чувствовать отвращение и не голосовать вовсе. Значит, надо взять себя в руки и делать обратное. В Праге была огромная очередь, и в ней было столько замечательных людей, что я просто офигела. Обычно выборы (я 10 с лишним лет наблюдала или работала в комиссиях) были для меня головокружительным прыжком из пузыря единомышленников: только в дни голосования я смотрела в глаза сотням людей (самых разных, а не просто ментов), которые мыслят совсем не так, как я. Между выборами я уползала обратно в свой пузырь, где все против всего плохого, и из которого надо только выпрыгивать воевать с ментами и судьями. А в этот раз было ровно наоборот: тысячи людей, пришедших со мной на один участок, пришли сказать то же, что и я. Это было совершенно новое чувство. А комиссия наоборот стала для меня отрезвляющим приветом из прошлого, и общаясь с ней, я вдруг осознала, что я 2 года не была на расстоянии вытянутой руки с теми, кто ежедневно своим маленьким делом поддерживает режим. Такие люди не были кругом моего общения в России, но я постоянно с ними общалась: в судах, полиции и похожих местах. Поэтому небольшая стычка на нашем участке — Давиду не дали проголосовать, потому что он отказался передать паспорт в руки члену комиссии — для меня внезапно оказалась сильнейшим вьетнамским флэшбеком: Комиссия действовала незаконно, и, как и все комиссии в таких ситуациях, пыталась делать это с милым лицом и даже какими-то шуточками. Я с этими шуточками раньше легко могла справиться: все мое правозащитное прошлое состояло из этих полуироничных перепалок со злом, когда ты и мент/судья/член комиссии то орете друг на друга и угрожаете, то шутите. Конечно, меня стабильно накрывало ужасом и ненавистью от всего этого, но фоново мне всегда было в этом общении легко: легко, весело и страшно, — не потому, что мне принципов и ярости не хватает (хватало на всё), а просто потому, что я базово очень люблю людей. И для меня все менты, судьи и члены комиссий все равно в первую очередь всегда были людьми — с которыми я яростно воевала, но в которых я, как это ни странно, до последнего верила: верила, что они однажды поймут и изменятся. Но 24 февраля действительно все изменилось. Если раньше можно было как-то представить, что люди реально не понимают последствий своих маленьких моральных уступок и подлости, то с 24 февраля результат каждой такой маленькой подлости стал доступен всем в прямом эфире кровавой мясорубкой 24/7. Понятно, что и до 24 февраля все было однозначно, но моих запасов любви к людям хватало на то, чтобы, не переставая яростно воевать, все равно как-то пытаться чужую подлость осмыслить и надеяться, что люди могут в любой момент измениться и перейти на другую сторону истории. Но эти запасы кончились. Поэтому увидеть сегодня, два года спустя, таких же людей, которые с вежливой улыбкой делают свое маленькое зло, стало для меня каким-то внезапным столкновением с реальностью. Не потому, что я не знаю, как это работает (или не знаю, что все стало на всех уровнях в миллион раз хуже). А просто потому, что я физически два года не была в одной комнате с такими людьми. (Я, кстати, тоже паспорт в руки члену комиссии не дала, но мне проголосовать дали в отличие от Давида. Ну, просто потому что могут.) Голосовала я за Юлию Навальную, но, боюсь, что эту галочку мне не засчитают, поэтому поставила еще галочку за Даванкова. (Я сначала хотела голосовать за Харитонова как самого популярного, потом хотела испортить бюллетень, потому что стало совсем тошно, а смысла в этом примерно столько же, но в итоге проголосовала за Даванкова, просто потому что этот упырь так боится много набрать (чтобы его потом не посадили за излишнюю популярность), что мне показалось самым веселым проголосовать именно за него). И не пожалела: в Праге голосование только сегодня, и уже есть экзитполы: Даванков у нас набрал 66%, еще 25% испорченных. И я рада, что — впервые в жизни — попала в такую