Игра в ложь - Рут Уэйр

Подкатывает тошнота. Не знаю, ох, не знаю, удастся ли, в случае чего, выкрутиться. Если вмешается полиция, тогда лучше, чтобы Фатима была совсем не в курсе. Ей бы не пришлось ничего скрывать. Но мы когда-то поклялись не лгать друг другу – так не нарушаю ли я клятву, пусть и косвенно – посредством замалчивания?

– Там записка была, – решаюсь я. – Кейт ее прочитала и сразу сунула в карман. А я нашла, когда стала стирать ее жакет.

– Записка? – Глаза у Фатимы округлились, лицо перекосилось. Посудное полотенце падает из мокрых рук. – И ты до сих пор молчала?

– Не хотела вас пугать. Не хотела…

– Что было в записке, Айса?

Сглатываю. Язык не поворачивается произнести это вслух – но я все-таки произношу, и чудовищные слова обретают плоть.

– Там было написано: «Может, и ее в Рич кинешь, а?»

Раздается звон – это Фатима уронила чашку. Лицо у нее совершенно белое, застывшее, с него только маску ужаса для японского театра Но лепить. Белизну оттеняет темный хиджаб.

– Что-что?

Фатима еле шепчет. Но повторить я не в силах, да и Фатима, разумеется, отлично меня расслышала. Просто она слишком перепугана, чтобы признать очевидное: кто-то знает, кто-то твердо решил нас покарать.

Кладу на стол посудное полотенце, иду к Фрейе, сажусь с ней рядом и закрываю лицо ладонями.

– Это в корне меняет дело, – решительно говорит Фатима. – Айса, нам надо уезжать. Сейчас же. Немедленно.

Снаружи слышны шаги, клацанье собачьих когтей по деревянным мосткам. Оборачиваюсь к двери – той, что выходит на берег. В проеме Кейт с Теей – отряхивают сандалии от влажного песка. Кейт смеется. Напряжение, не отпускавшее ее последние сутки, наконец-то ослабило хватку. Впрочем, сто́ит Кейт взглянуть на нас с Фатимой, как ее лицо снова каменеет от тревоги.

– Девочки, вы чего? Что-нибудь случилось?

– Я уезжаю.

Фатима начинает собирать осколки. Зачем-то кладет их на сушилку для посуды, вытирает руки и делает шаг ко мне.

– Я еду в Лондон. Срочно. Вместе с Айсой.

– Никуда вы не едете.

Тон Кейт не допускает пререканий.

– Айса, что ты молчишь? – выкрикивает Фатима. – Тебе нельзя здесь оставаться! – Жестом она обводит гостиную. – Ты в опасности, сама знаешь! Скажи им! Скажи про записку!

– Про какую еще записку? – Лицо у Теи вытягивается. – Да что происходит, черт возьми?

– Кейт получила записку, – выдает Фатима. – Там сказано: «Может, и ее в Рич кинешь, а?». Кейт, кто-то все знает! Это Люк, да? Ты ему говорила? Поэтому он овцу убил?

Кейт молчит, только удрученно качает головой. Наверное, отрицает – но что именно? Тот факт, что открылась Люку? Предположение, что это Люк убил и подбросил овцу? Или ее движения – вообще не ответ?

– Кому-то все известно! – вновь повторяет Фатима, едва не переходя на визг. – Тебе надо уезжать отсюда!

Кейт закрывает глаза и придавливает веки пальцами. От очередного крика Фатимы «Ты меня слышишь вообще?» вздрагивает.

– Фати, я никуда не поеду. Сама знаешь почему.

– Ну и почему? Чего проще – упаковала чемодан и уехала!

– Сама подумай: ничего ведь не изменилось. Тот, кто написал записку, в полицию не обращался. Выходит, либо это провокация, пустые домыслы, либо шантажисту есть что терять. Мы по-прежнему в безопасности. А вот если я вдруг сорвусь, уеду – тогда всем станет ясно, что я что-то скрываю.

– Оставайся, если так, – упрямится Фатима. Она уже схватила свою сумку и тянется за солнцезащитными очками. – А я уеду. У меня нет причин здесь торчать.

– Есть у тебя причины, Фати.

В голосе Кейт слышится металл.

– Ты должна остаться, по крайней мере, до завтра. Должна пойти на вечер встречи. Неужели не понимаешь – если не пойдешь, вся наша версия превратится в пыль. Зачем в таком случае мы вообще собрались через целых семнадцать лет?

Кейт не озвучивает истинную причину. В этом нет нужды. У каждой из нас перед глазами – броский газетный заголовок.

– Твою мать! – выкрикивает Фатима. Швыряет сумку на пол, бежит к окну, приникает лбом к стеклу, которое держится в раме буквально на честном слове, и повторяет: – Твою мать!

Наконец с видом прокурора оборачивается.

– Скажи, Кейт, какого черта ты нас вообще собрала? Удостовериться, что мы тоже день и ночь трясемся?

– Что? – У Кейт такое выражение лица, будто Фатима отвесила ей пощечину. – Нет! Господи, конечно, не для этого! Как ты могла подумать?..

– Ну а для чего тогда? Для чего? – напирает Фатима.

– А как бы иначе я вам сообщила? – криком отвечает Кейт.

Смугло-оливковые щеки пошли красными пятнами – то ли от стыда, то ли от гнева. Чуть совладав с собой, Кейт продолжает, обращаясь к Верному – словно не в силах смотреть на нас троих.

– Как бы я иначе сообщила? По электронке? Ни вам, ни мне такая улика не нужна. По телефону звонить, выкладывать все? А вдруг ваши мужья подслушали бы, даже и случайно? Я позвала вас, потому что считаю: вы имеете право узнать об этом от меня, глядя мне в глаза. Потому, что это самый безопасный способ. И да, потому что я – эгоистичная сучка, и мне одной такое бремя не по плечу.

Кейт тяжело, очень тяжело дышит; с минуту мне кажется, что она готова разрыдаться. Зато Фатима несмело подходит к Кейт и заключает ее в объятия.

– Прости, – лепечет она. – Мне очень стыдно. Правда. Прости.

– И ты меня прости, – отвечает Кейт. Голос приглушен хиджабом Фатимы. – Я одна во всем виновата.

– Вот уж нет, – вмешивается Тея. Идет к ним и обнимает обеих. – Кейт, мы все повязаны. Если бы мы тогда не…

Тея не договаривает – да и зачем? Мы и сами знаем, что натворили; отлично помним, как ускользнуло сквозь пальцы солнечное лето, забрав с собой Амброуза.

– Я остаюсь. До завтра, – наконец объявляет Фатима. – Пусть мне и не хочется идти на вечер встречи. Вот как, как мы там появимся – после всего, что случилось? После того, что с нами сделали? О чем ты только думала, Кейт?

– У нас есть приглашения, – медленно произносит Тея. – По-моему, этого достаточно. Может, скажем, что в последнюю минуту решили не ходить? Что у Фатимы машина забарахлила? Да мало ли… Айса, твое мнение?

Ко мне обращены три дорогих лица, столь несхожие по типажу, но с одним и тем же выражением тревоги, страха, надежды.

– Я считаю, идти надо, – говорю я после долгих размышлений.

Мне и самой это претит, я бы лучше осталась на мельнице, в тепле и уюте. Да куда угодно отправилась бы – только не в Солтен-Хаус. Однако Кейт уже купила билеты, причем именные. Если мы не появимся, за столом наши четыре стула будут зиять пустотой, четыре бейджика останутся невостребованными на входе. Слишком многие ждут нашего появления – в населенных пунктах вроде Солтена сложно остаться незамеченным. Если мы не придем, неминуемо возникнут вопросы. Почему передумали? А главное – почему приехали к Кейт, если не собирались на вечер встречи? Мы таких вопросов допустить не можем.