Я намерен хорошо провести этот вечер - Александр Снегирев

Родился банкир в Сибири, куда во время германского наступления эвакуировали мальчишку-отца. Мать была из местных. Постоянно лепила пельмени. Отец выучился, получил должность, но стремился обратно. Правда, не в родное местечко, а в какой-нибудь из городов-миллионников европейской части державы. Строго говоря, в столицу.

Отца, однако, обездвижило какое-никакое благополучие. Женился, родил сына, дали квартиру, оброс уютом. А банкир, который тогда еще банкиром не был, едва совершеннолетия достиг, решил папашину мечту осуществить. Подтолкнуло его к этому одно заурядное в тех краях событие. Провожал девушку, а на обратном пути повстречал незнакомых пацанов.

– Ты откуда? – спросили пацаны.

– С Редукторной, – ответил будущий банкир.

– Это тебе минус, – сказали пацаны и давай его колотить велосипедными цепями по шапочке-петушку.

Оклемавшись, наш герой стал посещать качалку и прекратил прогуливать лекции. Женился. На той самой, проводы которой привели к личностному росту. Ее неуклюжие ласки не слишком его будоражили, но сексуальные потребности имелись, а за юбками бегать – ни на какую учебу времени не хватит. Лучше, чтоб всегда под рукой. Не фотомодель, зато своя.

Наступившая эпоха перемен давала о себе знать: магазины опустели, студенты и аспиранты целыми курсами отбывали за океан. Только не он. Его целью была Москва. Ясно осознав, что на ближайшие лет десять ученые степени утратят актуальность, а возможности откроются безграничные, молодой человек бросил недописанную кандидатскую и купил два билета до столицы, годовалая дочь имела право на бесплатный проезд.

Осторожные люди назовут такие действия опрометчивыми, но судьба, как мы вынуждены заметить, благоволит отчаянным. Правда, не сразу. Путь покорения столицы незащитившийся аспирант начал с распространения бесплатных рекламных газет. Катил за собой тележку, раскладывал по ящикам. Быстро сообразив, как устроено дело, он нанял десяток исполнительных горемык и вскоре охватил сетью подконтрольных доставщиков целый район. Не успела бурная река барышей потечь в его карманы, как работодатели – владельцы самой газеты – обнаружили оборотистость своего непримечательного, казалось бы, вассала и выперли его, отжав наработки.

Вместо того чтобы сетовать на судьбу, приезжий стал присматриваться к зарождающемуся рынку ценных бумаг и даже написал несколько статей экономического характера. Статьи заметили в уважаемом печатном издании и предложили сотрудничество. Еженедельный анализ роста и падения акций, котировок валют и цен на сырьё кормил банкира, супругу и растущий организм дочери вполне сносно, но неопределенность судьбы газетного обозревателя тяготила. Супруга выражала недовольство бытом съемных квартир, сколиоз дочери требовал консультаций дорогостоящих врачей. Колеблющийся аналитик отчаянно озирался.

Упорство его было вознаграждено. Вследствие постепенного упорядочивания отечественного финансового хаоса один крупный европейский банк вышел на здешний рынок. Несколько лет присматривались, окопавшись в офисе-представительстве, и вдруг поняли: пора. Во всех крупных городах пресловутой европейской части государства началась подготовка к открытию отделений для частных клиентов. Потребовались новые специалисты, и тут-то наш герой и стал собственно банкиром – женатый мужчина, отец дочери-первоклассницы, автор толковой аналитики получил должность в отделе ипотечного кредитования.

Новоиспеченный банкир обзавелся тремя подобающими костюмными парами: двумя темными – для осени, зимы и весны и одной светлой – для лета. Купил ботинки для холодного времени года и туфли для теплого. Портфель для деловых бумаг у него уже имелся – супруга подарила заранее в качестве намека на необходимость перемен, а возможно, предчувствуя их. На своем новом поприще он скоро преуспел, и регулярное жалованье позволило арендовать двухкомнатную квартиру в одном из центральных кварталов, чрезвычайно востребованных у ценителей жилья с так называемой «атмосферой». Все шесть переулков в том квартале возле пруда пользовались высоким спросом, но каждый имел еще и собственную армию почитателей. Банкир знал точно, какой именно дом нужен ему. Восьмиэтажный в два подъезда. Дом был крепок и красив своим толковым, без излишеств устройством, окнами смотрел на прямоугольную чашу пруда. Но не это определило выбор банкира. Весь первый этаж дома занимал магазин мебели и различных предметов уюта. Банкир заходил в этот магазин и разглядывал пузатые, с замысловатыми латунными накладками французские комоды, фламандские стулья из серого дуба с точеными ножками, расписные туалетные столики из Италии, мраморные камины из южных американских штатов, но не эти, безусловно, замечательные объекты пленили его сердце. Они служили лишь прелюдией, поводом для томительного ожидания встречи с главным. Прогулявшись по магазину, банкир ступал за дверь, на тротуар, и, сдерживаясь, чтобы не броситься скорее вперед в такт разгоняющемуся сердцу, подходил к витрине.

За обширным цельным стеклом была обу– строена самая настоящая комната. Убрана она была со сдержанной элегантной и благородной роскошью, с той самой, к которой не подкопаешься, которая с одинаковой легкостью покоряет и неотесанных варваров, и заносчивых аристократов, и чопорных, непреклонных пуритан. Здесь было все: легкие занавески, кокетливо отодвинутые ровно настолько, чтобы распалить мечты, ковер, узором и пушистостью ворса сулящий усладу и глазу, и пяткам, кресло с дутыми подлокотниками, обещающее отдых телу. Сдержанный свет проникал сквозь замысловатые хрустальные загогулины, в кущах которых тлело пять двадцатипятиваттных свечей. Центром этой вселенной была кровать с высокой спинкой и четырьмя витыми столбиками по углам. Просторы кровати укрывало одеяло из шиншилловых шкурок, по которому были игриво разбросаны плюшевые подушки. Весь этот ансамбль из ткани, меха, дерева и хрусталя волновал и обещал такое счастье, которое, если однажды испытаешь, уже навсегда с тобой.

Когда семейство переехало, банкир ничего жене о кровати не говорил. Ходили с ней мимо витрины, невзначай задерживаясь, но супруга оставалась слепа. Это лишь подтверждало уже прочно разместившуюся в нем мысль, что они с ней совсем не родственные души.

Охваченный тайными грезами, он однажды набрался смелости и весьма даже развязно поинтересовался стоимостью своей ненаглядной. Цифра, вычитанная любезной продавщицей из каталога, включала в себя доставку и сборку, но сама по себе оказалась неподъемной. Изрядно и даже избыточно улыбаясь, чтобы скрыть отчаяние, он стал как бы прикидывать в уме резонность сделки, сказал, что посоветуется с домашними, и некоторое время проходил мимо витрины, не поворачивая головы.

Вопреки этим разочарованиям дела шли в гору. Теперь банкир мог баловать супругу и дочь каникулами в Европе и не смотреть на цены в меню, когда выбирал в ресторане блюдо. Последнее было его мечтой с детства, ступенью, которую давно хотел оставить позади.

Одобряя или, напротив, блокируя выдачу кредита, банкир наслаждался собственными полномочиями. Просители и подчиненные за редким исключением напоминали чуткий сенсорный экран, отзывающийся на любые, даже на едва заметные его мановения. Бывало, к нему приходили знаменитости. С одним артистом, известным ролями положительных героев, банкир и вовсе стал приятельство– вать.