Изумрудный свидетель - Алексей Макеев

Крячко помялся и проговорил:

– Если честно, то права, конечно.

– Баа! – удивилась Ложкова. – Честный опер попался. Согласился с моими разумными доводами.

– Где его найти?

– Не знаю, начальник.

– Не крути! Ты-то его где нашла? Или он тебя? Где крутится, с кем?

– Начальник, а если ты захомутаешь его с дружками, и всплывет, что я их сдала, то ты и сам знаешь, что мне за это будет. Никакие деньги не помогут.

– Не узнает никто. Ты вообще в этом деле сбоку припеку. Мне нужно его личность установить. Ты там совсем никак фигурировать не будешь. Ни прямо, ни косвенно.

– Ладно. Он в соседнем со мной доме живет. А вы думали, что мы в одни и те же бары ходим? Эх вы, опер! Могли бы и догадаться.

Гуров оторвался от просмотра сводок за истекшие сутки и спросил:

– Слушай, Станислав, ты помнишь, как мы с тобой обсуждали развитие событий в связи с этими подделками?

– Помню. И что? – Крячко сложил губы дудочкой и продолжал старательно набирать текст очередного рапорта, с которым они должны были идти на утреннюю планерку к генералу.

– Ты тогда первый предположил, что ребята ввязались в чужую игру. Мы с тобой пришли к выводу, что это молодые неопытные парни, но очень удачливые, потому что нестандартно мыслят. Им повезло с липовой фотосессией, с кастингом, с ограблением ювелирного салона, с липовым магазином.

Крячко закончил работу и чуть отстранился от экрана монитора. Он любовался точкой, поставленной в конце текста, как будто был художником и только что нанес последний штрих на эпохальное полотно. Станислав вообще все делал с каким-то наслаждением, с удовольствием, хорошо видимым людям, окружающим его. Гуров как-то давно спросил его на этот счет. Он осведомился, для чего Станислав Васильевич так часто изображает человека, что-то делающего с нескрываемым удовольствием.

Помнится, тогда Крячко посмотрел на друга с невероятным удивлением и заявил:

– А ты полагаешь, что я не могу получать удовольствие от хорошо сделанного дела?..

– Тихо, тихо, тихо! – Гуров замахал руками, услышав это. – Стас, кончай! Я тебя не первый день знаю. Что ты передо мной-то?..

– А если знаешь, то зачем задаешь такие вопросы, дискредитирующие меня? – опять удивился Крячко. – Представь себе, что я в самом деле получаю удовольствие от рапорта, написанного с особым шиком и смаком, от плана работы на неделю, элегантного по своей интеллектуальной красоте, от…

Гуров понял тогда, что Стас не намерен серьезно разговаривать на эту тему. Таков вот был Станислав Крячко с его чудачествами, хитринками, артистизмом, граничащим с дуракавалянием.

– Так ты уже закончил любоваться поставленной точкой? – осведомился Гуров.

Крячко неопределенно помотал головой и ответил:

– Точка – это вам еще не конец. Так что ты там вспоминал? Что мы с тобой решали? – Он повернулся к Гурову и подпер голову кулаком. – Да, тогда я предположил, что ребятишки, обувшие этот ювелирный салон, влезли в очень серьезное дело. Уж лучше бы коммерческие ларьки грабили. А тут весьма серьезный бизнес, солидные люди, которых лучше не злить. Они еще разворошили это дело с поддельными бриллиантами. Найдутся персоны, которые могут обидеться на них и наказать очень круто.

– Значит, ты согласен, что владельцы этого бизнеса могут начать собственное независимое расследование?

– Я бы начал. Хотя мне так и положено думать, я же всю жизнь опер. По-моему, кое-кому будет очень интересно выяснить, что за сволочь и каким именно образом внедряет к ним на прилавки подделки. Это ведь удар по бизнесу, по репутации. Ты бы вот пошел второй раз покупать Маше перстенечек в тот салон, где один раз получил дешевку? Тебе достанется от жены, ей – от подруг и коллег по театру! А уж бизнесмену какой позор из-за этого случая. Поубивают ведь они там друг друга. Большие деньги на кону. Репутация заведения.

– Вот ты и произнес это слово, – не очень весело сказал Гуров. – Скажи мне, а с чего бы убивать вора, недавно освободившегося из мест заключения? Не сопляка какого-то, а человека маститого, известного в своем кругу. Не законника, но вора уважаемого, со стажем.

– Ну, мало ли. Не у того украл, например! Шучу. – Крячко замолчал, глядя куда-то вдаль над головой Гурова.

Лев Иванович нередко проверял на старом друге собственные умозаключения. Станислав со своим постоянным скепсисом был прекрасным охладителем нелепых гипотез. Если Крячко считал какую-то версию несостоятельной, то не ограничивался словами, а всегда доказывал это. Очень часто в ходе такого спора рождалась новая версия, куда более совершенная, чем все предыдущие.

– Значит, не вора в законе, а простого крадуна, но со стажем? – задумчиво повторил Крячко. – Таких персон честные граждане убивают крайне редко, тут и к гадалке не ходи. А за что могли его завалить свои? Он ведь недавно откинулся, ты говоришь? Уже успел проиграться в карты, совершить что-то страшное по их воровским законам? Это вряд ли возможно. Все-таки вор в мастях. Значит, приключилось что-то незаурядное, выходящее за рамки их обычных отношений. Думаешь, что это событие имеет какое-то касательство к нашим поддельным камням? Например?

– Например, он инициатор этого преступления. И его наказали. Да, я знаю, что ты сейчас скажешь. Он вор со стажем, понимает, куда руку лучше не совать. Разборки внутри группы, он ненужный свидетель чего-то? В любом случае тут произошло что-то неординарное, выходящее за рамки обычной воровской жизни. Я бы и внимания не обратил, если бы молодого неопытного крадуненка порешили.

– Где это, давай съезжу? – предложил Крячко.

* * *

Квартира на втором этаже пятиэтажки в Текстильщиках никогда не доставляла соседям особенного беспокойства. Все знали, что там живет тихая одинокая женщина. Кое-кто был в курсе, что сын у нее сидел в колонии. Но слух об этом особенно не распространялся, потому что давно уже канули в небытие те времена, когда все друг друга знали, здоровались, у подъездов на лавочках сидели старушки. Это было в прошлом веке, даже тысячелетии.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что о воре, сыне старушки, знали единицы. Он выходил на свободу, вел себя тихо, потом снова пропадал. Кое-кто поговаривал, что его опять посадили. Потом старушка умерла, и на похоронах люди увидели сына, который к тому времени снова оказался на воле. Но вел он себя тихо, незаметно. Как до смерти матери, так и после.

И вот в подъезде пополз слушок, что убили вора. Сначала старушка убралась на тот свет, потом и сынок ее непутевый. Хотя никто толком не знал, как он жил, чем занимался, да и воровал ли вообще.

Именно эти вопросы и интересовали полковника Крячко, когда он вызвал в квартиру тех людей, которые участвовали в ее осмотре. Никаких посторонних в тот день соседи не видели, самого погибшего парня тоже не замечали. Куда-то, видимо, уходил, может, возвращался, но ничего конкретного поквартирный обход не дал.