Розы для киллера - Наталья Александрова

Убийца зловеще улыбнулся:

— Очень хорошо, вы мне так облегчили задачу!

— Какую задачу? — пискнула Аделаида неожиданнотонким от ужаса голосом.

И тут же поняла какую: именно здесь, в ванной, он и хотел ееубить, и она сама пришла сюда, как коровы послушно идут на бойню…

Сравнение с коровой, которое ей и самой пришло на ум,показалось ей особенно обидным. Эта обида была последним чувством, котороеАделаида Самсоновна Верченых, крупный авторитет в художественных кругахПетербурга, испытала в своей земной жизни. Узкое стальное лезвие перерезало еегорло от уха до уха. Невыносимая боль пронзила все ее существо. Светлаяклокочущая кровь забила из раны, хлынула потоками на лиловую французскуюблузку. Ноги Аделаиды подогнулись, и она тяжело грохнулась на дно ванны.

Убийца отвернулся от дела своих рук, открыл кран и долго мылруки горячей водой с мылом, вымыл окровавленный нож, убрал его. Вдруг к егогорлу подступила тошнота, он едва добежал до туалета, его долго и мучительнорвало. После приступа рвоты остались легкая слабость и головокружение.

Он прополоскал рот, снова вымыл руки. Странно, он не ожидал,что вид крови так на него подействует. Что делать, он действительно никогда невидел столько крови. Наверное, надо было использовать другое оружие — удавкуили тупым тяжелым предметом ударить по голове… но он был в таких делах неопытени боялся оставить Аделаиду в живых. Здесь-то уж точно — никаких сомнений…

Он покосился на тело в ванне — толстая немолодая женщиналежала бесформенной тюленьей тушей, вся залитая кровью. Снова почувствовавприступ тошноты, он выскочил из ванной. Ему еще нужно было создать в квартиревидимость ограбления и тщательно стереть отпечатки своих пальцев с рюмок,чашек, дверных ручек и прочих предметов, до которых он успел дотронуться.

***

В понедельник такса Ромуальда забрали днем, когда я была наработе, мы даже не успели попрощаться. Вернувшись с работы, я нашла домаогромную коробку конфет, из которой зять уже успел съесть половину. ВечеромВолодя звонил, но я работала и велела Лизавете говорить всем, что меня нет. Ново вторник он дозвонился и сказал смущенным голосом:

— Представляешь, теща, Нина Ивановна, очень проситпривести тебя к ней в гости на чай.

— Господи! — не удержалась я. — Ну на что этопохоже? Приводить знакомую женщину… к теще!

— Я тебя очень прошу. Не обижайся, она узнала, как тызаботилась о Ромуальде… это ее просто покорило… и вообще…

Что значит «и вообще», я не поняла, но уточнять не стала,все эти двусмысленности мне надоели. К теще я решила пойти, потому что женщиная самостоятельная, что мне чужая теща? В конце концов, у нас с ней есть общаясимпатия, я имела в виду Ромуальда, по которому успела соскучиться.

В назначенный час Володя как ни в чем не бывало позвонил вмою дверь. Идти было совсем близко — в соседний подъезд. Нина Ивановнавстретила нас в дверях, и у меня сразу отлегло от сердца — с такой женщиной ямогу быть абсолютно спокойна. Небольшого роста, кругленькая, с улыбчивым лицом,она излучала простоту и доверие. Внешность бывает обманчива, но не в этомслучае.

Квартира у нее была такая же, как наша, но, поскольку жилаона в ней вдвоем с Ромуальдом, мне показалось, что у нее гораздо просторнее.Ромуальд приветствовал меня такими бурными ласками, что я даже умилилась. НинаИвановна усадила нас на кухне, по-простому. В одной вазочке лежало домашнеепеченье, в другой — замечательное брусничное варенье, мое любимое. Я сама незаметила, как рассказала Нине Ивановне про своих троих Детей. Я постараласьпокороче — уложилась в две чашки чаю.

В самом разгаре чаепития неожиданно завыл Ромуальд. Володяпосмотрел на него с укоризной:

— На что это похоже, не даешь людям спокойно посидеть!Неужели не сможешь потерпеть, пока мы закончим?

Ромуальд дал понять, что не может больше терпеть ни минуты.Володя вздохнул и пошел одеваться.

— Нельзя мучить животное, выведу его минут на десять. Ятоже встала было, но Нина Ивановна меня удержала:

— Они скоро вернутся, а ты посиди со старухой, налеймне еще чая, а то вставать тяжело.

Этот неожиданный приступ старческой беспомощности меняумилил — только что она крутилась по кухне как заведенная, почти что летала, атут вдруг чашку чая сама налить не может. Ох, уж эти мне маленькие хитрости!

Дверь за Володей и Ромуальдом захлопнулась, я налила НинеИвановне очередную чашку чая и положила себе на блюдечко солидную порциюваренья.

Нина Ивановна начала как бы издалека:

— Золотой человек Володя. Повезет той женщине, которойон достанется.

От неожиданности я поперхнулась вареньем:

— Нина Ивановна, вы меня простите, но ведь уже как быповезло… вашей, между прочим, дочери.

— Маргарита — дура, — коротко и веско ответилаНина Ивановна, — счастья своего не оценила. Достался хороший человек —держись за него и не егози. А ей легкой жизни захотелось!

Я сидела — ушки на макушке, боясь хоть слово пропустить:Нина Ивановна заговорила на самую животрепещущую тему. Поощрительно поддакиваяи с живейшим интересом заглядывая старушке в глаза, я ждала продолжения.

— Конечно, не богато они жили… да кто сейчасблагоденствует — только жулики да бандиты. Так не в деньгах же счастье! («Да,но без них, — хотела я вставить, — тоже не сахар».) В общем,собралась Маргаритка и уехала на заработки в Германию. Она ведь тоже художник.Сперва-то писала да звонила — не очень часто, но все же. Все, мол, хорошо, ещенемножко денег заработаю да и вернусь. Но деньги ведь как вода соленая — чембольше пьешь, тем больше жажда мучает. И вот она — то, говорит, к лету вернусь,то — к осени, а уж и осень прошла, и зима, и весна. И снова лето, а ее все нети нет. А то стала Герберта какого-то поминать. Я ей по телефону и говорю: тычто, вертихвостка, устраиваешь, какой еще Герберт! Тебя муж дожидается,золотой, между прочим, человек! Ну ей возразить-то нечего, она и стала звонитьвсе реже да реже. Я Володе и говорю: поезжай ты в эту Германию, кулаком стукнида забери жену обратно. Что она там себе позволяет!.. Не знаю уж, что они тамсами между собой решили, только Володя мне и говорит, что насильно, мол, мил небудешь. И как же я, говорит, могу в Германию уехать? На кого же я вас-то сРомочкой оставлю? Старушка расчувствовалась и промокнула глаза вышитымплаточком. Я и сама от такой душещипательной истории чуть не пустила слезу.

— Так вот и живем. Он меня навещает постоянно. Таксын-то не каждый о матери заботится, как обо мне зять.

— Так что же, от дочери вашей давно никаких вестейнету?

— Да уже год, считай, не писала и не звонила.

— Может, случилось с ней что-то?

— Нет, милая, ничего с ней не случилось, недавнохудожник один знакомый был там проездом, — так все, говорит, у нее хорошо— и дом есть, и машина, и Герберт этот самый. Совести только нету — бросиламать и мужа, ни слуху ни духу.